Самое большое наебалово нашего времени это лащеные ганг-хо [1] фильмы, оторванные от реальности, красочные, яркие. В которых есть Герой. Сферический Джон Уэйн [2] в ваккуме. В котором все такие неебательские личности. Возвышенные и правильные. А на практике... С самой учебки тебя учат что ты никто. Ты творожок подзалупный, завернутый в форму за десять баксов с винтовкой за полтос и мыслями и переживаниями, стоящими не более параши в казарменном толчке. Самое дорогое что может быть в твоей карьере - это компенсация родственникам за твое холодное тело под государственным флагом. Самое крутое, что есть в учебке это чистенькие аккуратные Смоки Беар [3] поверх красных рож дрилл-сарджей с выпученными глазами, яростно и задорно подгоняющих толпу ебаных Гомеров Пайлов [4], в каждом из которых погибает маленький Джон Уэйн, а все для того, чтобы на выходе из конвейера учебки получить готовый продукт. Идеального бойца, пригодного для выполнения любой поставленной задачи. Знаете, что общего между банкой консервированных персиков, винтовкой М16, банкоголовым [5] и гондонами в аптечке? Название. На выходе из учебки, вся твоя жизнь, твое тело и мелкая никчемная душенка укладывается в простую аббревиатуру Джи-Ай [6].
И, знаете, в чем наебалово номер два? В том, что все, чему тебя учили в учебке не стоит во Вьетнаме и стреляной гильзы.
База Фу-Бай, 22 января 1968
Перевалочная база Фу-Бай встречает новобранцев мягким душком близкой войны. В сюрреалистичной мешанине здесь спутываются две ипостаси военного мира: подтянутые, выглаженные лащеные офицеры, военная полиция, новобранцы, техника, еще не обглоданная следами от пуль и осколков, аккуратное деление на сектора... тонущее в глинистой грязи из которой, как может показаться, пробивается истинное лицо Вьетнамской войны: матерые хряки [7], давно уже поклавшие хер на субординацию и устав выглядят для всех этих чистеньких чинов не иначе как призраками: грязные и ободранные, они взирают исподлобья на тех, кто жрет нормальную пищу и спит в мягких кроватях. То, что пережили они ждет каждого из десятка вновьприбывших. Иногда эти миры сталкиваются: два хряка, словно сошедших с агитационных плакатов Ви-Си [8] отжимают у тощего длинного парня с нашивками пехотной дивизии пулемет. Паренек - совсем еще салага, ни разу не бывавший в передряге: чистенький мундир, аккуратно собранный походный рюкзак, он жует сопли, пытаясь уговорить их вернуть оружие. Взамен, как бы снисходительно, ему пихают М-16 с развороченным прикладом. Возвратная пружина вывалилась, а на ствольной коробке видна сквозная пробоина от пули. Хряки словно не слышат его. Этот язык чужд для них. В нем слишком мало мата, угроз физической расправы и холодной стали Ка-Бара [9]. Сопровождающий офицер этого не видит, а вот салаги - видят прекрасно, прижимая поближе к груди чехлы с оружием. Они знают, что какие-то считанные минуты отделяют их от этого мира. Возможно, именно с этими хряками они будут делить грязную лужу, горделиво называемую "окопом", будут делить хавчик, боекомплект, жизнь и смерть. По мере приближения к центру базы уже хряки превращаются в призраков: все меньше становятся их стайки, все менее буйным - нрав. В десяти метрах от штаба сидит здоровый чернокожий парень он рыдает, пуская пузырями сопли и слюни и прижимая к груди обшарпанный АК-47 [10], рядом с ним крутится тощий низкорослый морпех, до салаг доносятся обрывки разговора:
- Намба тэн[11], Джангл Банни [12], собери слюни...
Очередная картинка проплывает мимо и вот группа салаг ждет распределения: лейтенант с видом задроченного бюрократа устало смотрит на них и ждет, когда же кто-нибудь соизволит представиться.