СВЯЩЕННИК: Кто были эти женщины для тебя?
СОВЕСТЬ (проходя мимо): Ты подумал над моим вопросом?
УБИЙЦА: молчит.
СОВЕСТЬ: Всё-таки случалось?
УБИЙЦА: по - прежнему молчит.
ДОКТОР: Я не знаю.
Последняя фраза служителя повисла в воздухе; в наступившей тишине, словно в патоке, вязло всё возможное и невозможное – время, струящийся из окон свет, случайно пролетавшая мимо пылинка, запах ладана, слова пастора.
Свет свечей и лампад изогнулся, расплылся, расползся по залу, вмиг начавшему напоминать лежбище ярких жёлтых змей, окружающие звуки с трудом продирались через слой ткани.
- Не знаю, - я прикрыл веки, ожидая, пока дрянное наваждение не исчезнет, мир вынырнет из омута с невидимой смолой. Открыть глаза – и вновь врезаться в окружающую реальность. Как в воду с льдинками.
- Это… не столь важно, Prêtre. Всё было давно, и было как есть. Ни к чему ворошить отзвучавший мрак. На весах господних добрые дела их перевесили злые. И да… даю слово чести – они ушли с разрешения Спасителя, по велению его воли, и похоронены, где положено. Отнюдь не за оградой кладбища. Возьмите, - мешочек с сотней золотых перешёл к священнику, следом за пожертвованием перекочевала записка, - почерк не очень понятный, посему озвучу имена: Пенелопа Леруа, в девичестве Этье; Эжени Лефевр, в девичестве Денэ.
Серебряный медальон лёг в мою руку, пальцы стиснули, сжали металл в очередной бесконечный раз.