Я был зол. Зол на весь свет, на себя, на проходящих мимо людей, на нашего проводника - мальчишку, на Эльстера.
Причина подобной лютой ненависти была проста и стара, как мир – обыкновенный недосып. Ночь прошла отвратительно – на мою долю вместо обыденной черноты выпадали какие-то мерзкие, осклизлые, тусклые сны, липкие, стекавшие по телу словно кровь, пахшие дерьмом, рвотой и мерзким сладковатым запашком разложения.
После очередной неудачной попытки дать телу отдых, я пересел за стол, и взялся за неприкосновенный запас – фляжку с ромом. Однако легче от этого не стало, дрянное ощущение не прошло, зато часть сумбурных грёз осталась в памяти.
…Первыми приснились отец и мать. Давний спор в одном из уголков замка, увиденный мной, одиннадцатилетним щенком, сквозь неплотно прикрытую дверь. Кажется, это было в тот день, когда умер ворон по кличке…как же его… Вальтер, кажется. Отец частенько говорил мне, что эта птица жила очень долго, почти со времён основания нашего многострадального рода…
… Чёрные перья на мраморных плитах пола. Отец, худой, высокий, иссушенный прошедшими годами, рядом с тушкой. Мать, в длинном домашнем платье тёмно-синего цвета, тёмные вьющиеся волосы растрепались, сердито сверкает на бархотке мордочка кошки.
- Посмотри на себе, Арман. Ты жалок.
- Ты не понимаешь, - отец качает головой. – Ты ничего не понимаешь.
- Жалок. Ты стал сентиментален. Когда – то, когда - то ты не проронил ни слезинки над могилой нашего четвертого сына, а сейчас… сейчас - плачешь над чёртовой птицей!
- Прости меня, Пенелопа, - отец тяжело опускается на мрамор, но голос его наполнен ядом, словно клыки змеи. – Я очень обидел тебя. Я знаю. Если тебе не трудно, можно я поплачу в одиночестве? Обещаю не хлюпать носом. Разве что совсем чуть-чуть. Ты позволишь эту маленькую слабость своему глупому никчемному старому мужу?
- Ты никогда меня не любил, - взгляд женщины пуст и холоден. Это словно бы и не моя мать…
- А ты? Ты меня любила? - отец поднимает водянистые глаза. – Знала, на что идёшь. Или всё это – из страха? Леруа, Леруа, Леруа…Леруа, Леруа,Леруа, Леруа… - передразнивает он. – Ты, как и прочие, боишься…
- Ненавижу, - говорит мать, и, хлопнув дверью, выходит.
Я иду к постаревшему седому человеку, замершему рядом с мёртвым вороном.
Отец поднимает взгляд на меня.
- А… вот так бывает, - кивает в сторону двери, куда ушла мать.
- Почему?
Он встаёт с пола, берёт птичье тельце на руки.
- Человеку нужно кого-нибудь любить. Иначе ему трудно остаться человеком в этом скотском мире. А если некого? Если вместо твоей мамы – холодная восковая луна с глазами? Впрочем, потому , наверное, и жива. Мы похожи на кислоту, Алекс.
- И я?
- И ты тоже…
Вторым привиделся серый могильный камень на кладбище. Обычный могильный камень под исторгающим холодные потоки воды вечерним небом. Расходящиеся в стороны тропинки, только вот незадача – сколько по ним не иди, всё одно вытащат сюда же, к этому надгробию. Холодный ветер, приносящий раз за разом обрывок фразы, сказанный голосом отца:
- Ты похож на кислоту. Кислоту, которая….
Серебряный медальон под рубашкой нагрет, плавит кожу.
- Кислоту, которая…
Третьим пришёл Альдо. По-хозяйски уселся на кровати, молча кивнул на флягу с ромом, протянул давешний бокал на тонкой ножке.
- Тебя не хватало, - неласково поприветствовал я его.
- Меня – всегда не хватает, - философски заметил мой далёкий предок. – Кстати, я тут мучался вопросом, и тебе рекомендую подумать. Ты хороший, или плохой?
- А это – по какому критерию судить, - я смотрю в мутные глаза гостя.
- Хорошо. Тогда…сформулируем немного по-другому, - тонкие губы кривятся в усмешке. – Тебе случалось обижать кого-нибудь так, чтобы у него кровь сердца брызнула? Скажи, случалось такое?
Змеино-желтый цвет свечи начал свою пляску, комната – раскачку. Очертания предметов начали смазываться, истончаться.
- ПОШЁЛ ВОН!!! - рявкаю я, вытягивая из сумочки-кобуры один из пистолетов, дрожащими руками поворачиваю ключ в замке.
- Как скажешь, - Альдо растворяется в темноте.
***
Неудивительно, что настроения не было совсем. Не было никакого желания искать Астор, но обстоятельства требовали сего, и я подчинился им.
Особняк, принадлежавший вчерашним семействам оказался весьма и весьма солидным – не многие могут себе позволить разбить сад в черте города. Тщательно взвесив всё знаемое, выслушав предложение Кеворрина, и информацию от проводника, вынес вердикт.
- Поступим проще. Любезный, - я повернулся к Мансуру. – А как вдова относится к людям с материка, состоящим на государственной службе? Подумайте немного, если что-то вспомните – буду рад.
Отвёдя Кеворрина чуть в сторону, зашептал.
- Грамота. Представимся людьми господина адмирала, - усмешка скользнула по моим губам, - я под чужим, вы под своим именем. Интересуемся не приезжала ли к хозяйке…скажем, знакомая. Или дальняя родственница. Спрашиваем, как попасть на приём, говорим, что у нас конфиденциальная информация – а собственно, так оно и есть, для означенной прибывшей особы. Информация важная для неё, стоимостью в жизнь для нас – дескать голову снимут, если не передадим. Почему не к самой хозяйке? Я не думаю, что всё это было куплено на деньги сами-знаете-кого. Хуже – если леди поступила на службу сюда, тогда у нас будет провал. Потребуют подождать, или сдать оружие – не скандалим. Если что-то пойдёт не так – убегайте.