Овьелли не обманул - мы действительно двигались в нужном направлении, о чём утверждали дорожные указатели; перемещались, может быть и не очень быстро, но пока что преимущество оставалось за нами – сигнал на очередной этап гонки на выживание поступил раньше, и пока противник находился в неведении - полученное время следовало использовать с умом.
Иногда народная молва говорит, что жизнь напоминает круг – схожие события, повторяющиеся множество раз, в различных обстоятельствах и условиях. Если верить сему наблюдению – то всю жизнь я бежал от чего – либо. От своей дурной крови, судьбы, предназначения, от человеческой глупости, отсутствия разума, жестокости. Из своей родной страны. Из границ родного мира. Прочь из тесной, грязной, убогой клетки, где слишком многие и многое – люди, судьба, память - жаждали моей смерти.
Но тогда всё было хуже. После боя в Уэстфилде я уходил с неприятным ощущением невыполненного долга - раненных было слишком много, госпитали были переполнены, дороги напоминали водяные потоки, мешанину из остатков королевских отрядов, беженцев из гражданского населения с нехитрым скарбом, и мерзкой, липкой, холодной грязи с нависающим над всем этим «великолепием» серым недобрым небом.
Выбор был невелик – раненые доставались Графской Коалиции, а первоначальное решение остаться и встретить свою судьбу уступило просьбам пациентов, настаивавших на моём бегстве. «Незачем вам губить себя, господин доктор» - смысл фразы, сказанной людьми разных сословий, оказавшимися на больничных койках, сказанной, может быть, не всегда красиво, изящно и витиевато, но от души, от сердца, честно и прямо, был один – уходите. Уходите, чтобы помочь ещё кому – либо, поскольку для нас вы сделали всё, что могли, и дальнейшее зависело только от графов и их воли. Или безволия.
И я сбежал. Собирать вещи особо было некогда – небольшая сумма денег, немного еды и воды, документы, лекарства, набор хирургических инструментов, одолженный у мёртвого кирасира взамен потерянного палаш. Конь породы «Вестфальский почтовый» - саврасый, в чёрных «яблоках» - последний подарок судьбы: раненый вестовой отдал мне животину, подозревая, что ему она больше не понадобится. И вперёд – на восток, не помышляя о родном севере, не останавливаясь надолго где-либо, опережая весть о поражении, к побережью. Тяжелая гонка наперегонки с людской молвой и временем, под грязно-серым безжалостным небом.
Отец должен был бы сказать, что сий поступок – предательство идеалов рода, но смолчал. Я и сам это понимал – согласно своей крови должным было остаться, но в этом случае это было бы предательством тех немногих, кто, как я тогда полагал, любили и ждали.
Именно полагал.
***
Чепотулос оказался городком весьма солидным, хоть и небольшим. Стража на въезде, хоть и сговорчивая (благодаря стараниям Херардо), довольно приличные дома – наполовину каменные, наполовину деревянные, обнесенный забором порт – не иначе, как для защиты от возможных эпидемий и прочих удовольствий, что иногда приносят иноземные суда.
Впрочем, именно на этой клятой ограде мы застопорились.
- Если шум нам поможет, может создать его искусственно? – Кеворрин снял у меня с языка готовую сорваться фразу. - Найдем какого-нибудь бродягу, вернее нескольких, и пусть устроят драку где-нибудь на виду у стражников.
- А я бы предложил кое-что другое, - рука коснулась кошеля. – Херардо, сколько здесь получают стражники? Думаю, что если рассыпать пять-шесть их месячных жалований монетами в каком - нибудь безлюдном переулке, немного разбавить это золотом, а потом провести дорожку из означенных денежных знаков от стражи к месту «залежей», господа отвлекутся надолго. Правда, для этого нужно уметь хорошо прятаться в темноте, посему нам скорее всего потребуется Ваша помощь… Жаль, что коней придётся оставить, но это не самое страшное, что приходилось терять в своей жизни, - шутка вышла несколько невесёлой.