Его армия никогда не завоевывала, она освобождала (с)
Регина сумеет в "по-хорошему" с кем угодно, кроме Бормана.
Регина не слышит Бормана и не смотрит на Адама. Она не может прочитать в глазах соратника никаких чувств, потому что не смотрит в глаза. Барреа ожидает, что Адам все доведет до конца, сделает все четко и верно, только снаружи. Сделает все за нее. Оставит в покое, оставит саму разбираться с собственной жизнью, хоть скорее смертью.
Адам не оставляет. В сознание с четким стуком впечатываются одно за другим слова "взвод танков, поддержка с воздуха, тяжелый десант...".
Регина смеется, впервые так отчетливо чувствуя себя не кукловодом, а марионеткой. Хоть она и была таковой. Они все под Борманом таковы.
Это никогда не кончится, это не кончится для нее до те пор, пока один из них не умрет. Или оба.
Мысль приносит ни с чем не сравнимое удовольствие. Облегчение. Вместе с этим оживает сама Регина. Она медленно встает, вновь глядит внутрь бункера, глядит так, будто способна видеть сквозь стены.
И когда оборачивается, когда смотрит на Адама, у нее просветленное лицо. И злое. И жадное.
— Прости мне мою слабость, Адам.
Она слишком понадеялась на девчонку, на почти близняшку. Чересчур. Нельзя было. Рано.
И она не успевает почувствовать себя дурой, потому что некогда, теперь у нее ни до чего нет дел, кроме...
Регина достает карманный пэк.
— Иза! Иза, я знаю, что ты жива, отзовись. Где вы? Почему Ренессанс еще не атаковал дворец? Я убью тебя, курва, если...
Регина пробует связаться со второй Региной, но договорить не успевает. У нее есть дельце прямо здесь и сейчас, дельце поважнее.
Дельце к своим.
Регина настраивает связь с ворами. Она скажет им то, что уже говорила, но сейчас это важно по-настоящему:
— Воров считают ублюдками и изгоями. Нам не верят, нас не любят, нас бояться. Я дочка Ирвина Барреа, и я горжусь тем, кто я есть и кем родилась. Давайте удивим всех напоследок, ребята, никогда не знала людей с более ловким умом и широким сердцем, чем шулера и карманники. У нас здесь скоро будет жарко, прикройте.
Она все еще верит, что даже если они не получат ее видео сообщения, они вспомнят. Вспомнят все. Ведь она говорила им такое не раз, она уже все им сказала.
— Адам, ты должен вывести людей, а я должна остаться здесь, Адам. Кто-то должен быть здесь. Если эта гнида решить сбежать, кто-то должен остановить ее. Возьми мой пэк и продублируй мои сообщения. Ты за старшего, Адам.
Ястреб кладет руки на плечи Адаму, Ястреб целится в глаза, хищно, стремительно. У нее колдовской взгляд, ей не раз говорили. Сейчас ее взгляд еще и искренний, она не манипулирует, не обманывает, она верит.
И шепчет:
— Если нужно, то это приказ, Адам, хоть ты сам знаешь, что нет. И... оставь мне пистолет.
Регина прячет себя и Адама от глаз интеркома бункера.
Как минимум живой они ее не получат. Регина жалеет только, что не взяла с собой цианид, который есть у второй девчонки. У Бормана точно не будет трофея под именем Регина Барреа. Раздавленный Ястреб? Таких не бывает. Она не из таких.
— Иди, Адам.
Ей важно посмотреть в спину уходящему ему, запомнить его, запомнить его живым и победителем.
— Эй ты, ошметок! О чем ты там хотел со мной потелепаться? Валяй, меси, все внимание. Только мне не улыбается за дверью топтаться, или ты перед бабой всыкоша отхватил, ну?
Вороваечка Регина очень хочет, чтобы Борман пустил ее к себе.