Макс завершил короткий брифинг и занял прежнее положение. То, что от него хотели услышать он сообщил, дальнейшие же подковёрные игры в дипломатию находились вне пределов его компетенции. Политики всех мастей, могли вести какие угодно игры, как угодно манипулировать сознанием собеседника, мнением толпы, строить великие планы и обещать светлое будущее. В их распоряжении была масса возможностей от прямых переговоров, до подкупа, шантажа и устрашения. Но сколь бы не было велико могущество дипломатической службы, всегда за их спинами стояла военная машина, которая многократно усиливала силу слова политика. И именно эта машина, выкованная в горниле войны, со своими серпами и жерновами, была тем самым аргументом, с которым невозможно не считаться. Именно она, её шестерни и отдельные механизмы, приносили победу на штыках и бросали к ногам дипломатов, позволяя им договариваться об условиях сдачи, капитуляции, выплате репараций и послевоенного устройства и управления побеждённых.
Макс не был дипломатом. Он не умел красиво говорить, убеждать людей в своей правоте. Все его таланты раскрывались не в мирных кабинетах и не штабных казематах, а в самом эпицентре горнила войны.
Вообще Макс не понимал инопланетных штабных офицеров, которые получали свои посты не за доблесть и успехи в боевых операциях, а просто по факту выслуги лет или иных, сомнительных, заслуг. Эти трусливые твари распоряжались бойцами словно те не были живыми сущностями, а лишь цифрами на тактической карте и статистическими выкладками доступного воинского контингента. Сколько раз, при штурме крепостей, Шепард видел этих субтильных вояк, гениев стратегии и тактики, гадивших в собственные мундиры при появлении легионеров Наварро. Всё же шло так гладко, по плану, с численным перевесом и стрелочки были красиво нарисованы на тактических картах. Но нет, что-то не срабатывало, почему-то легионеры всегда были на шаг впереди, действовали быстрее, на пол шага опережая запоздалые штабные команды. А ответ был прост, Легионеры варились в котле войны, жили боем, видели его узор и чувствовали ритм. Им ненужно было отчитываться в штаб о проделанной работе, ждать новых приказов, медлить в ожидании. Они прорывали одно направление, оценивали обстановку, находили слабину в обороне и продолжали атаковать, разрывая и раздирая неприятельские порядки. В случаях же, когда пробить оборону не удавалось, они занимали оборону, отвлекали огонь на себя и позволяли другим подразделениям отработать с флангов. Даже будучи прижатыми, они могли отступить, совершить маневр и зайдя в тыл, устроить бойню.
В открытом эфире орут нам - "Вот психи,
Не медля отдайте нам эту гряду!"
Но здесь мы застынем железной стеною,
Стеною на самом последнем краю!
Лишь дерзким сопутствует тетка-удача,
Я знаю капризная баба она,
Но тем на заклание кто предназначен
Сейчас во весь рот улыбнулась судьба!
Я знаю, что это всего лишь отсрочка.
Я помню, что вечно ни кто не живет.
Мы здесь в обороне-опорная точка,
И значит, что враг через нас не пройдет.
Завоет моторами адский зверинец,
Но нет господа не закончился бой!
Покуда в живых остается последний,
Хотя бы один, но живой ЗВЕРОБОЙ!
Мы психи, безумцы! Да кто б сомневался.
Мы все помешались на этой войне.
Осталось всего пять минут продержатся
И слезы бегут по небритой щеке.
На фланге далеком, сметая заслоны,
Покатят стальною лавиной вперед
Те самые свежие три батальона.
Мы им обеспечим маневр и обход!
В голову залетело несколько куплетов боевых песен Легиона и уголки губ Макса чуть приподнялись, наполняя сердце гордостью, а разум отвагой. Вероятно, слова напыщенного "паркетного генерала-теоретика" должны были возыметь некий эффект на Голема, но все его тактические доводы и выкладки рикошетили от него как горошины от железной миски. Макс стоял невозмутим и спокоен. Корабль, друзья, враги, удачи и не удачи... Всё это слова дипломатов. "Кто испугался, тот уже побеждён!" Для бойца же есть только одна догма "Должен - значит можешь!". И если их "гостеприимные хозяева" при личной встрече не понимают с кем имеют дело, то как же удивится тот, как его... Борман.
"Слава Королеве, Великой Матери Рода Белатрикс!"
Стерев волевым усилием проявление эмоций со своего лица, Голем прислушался к словам молодой королевы.
Что же, политика дело тонкое, монархам и управленцам виднее, как договариваться и с кем. Дело же солдат - служить и защищать.
Очухался и мистер Полинг. Почему-то Макс ожидал иной реакции с его стороны, полагая, что человек военный не полезет в политесы. Увы. Полез. И только время службы на Надежде позволило Новарийцу отказаться от поспешных оценок. Всё таки Наварро и весь остальной мир слишком разные, чтобы сравнивать их и судить по одним и тем же законам.