Шаги, слишком громкие для расшатанной психики, отражались от металлических стен, окрашенных уже привычным цветом крови. И конца этому морю отчаяния не предвиделось. Будто само марево пыталось утопить несчастных заблудших в этот край смерти. Странное ощущение внутренней окаменелости сменялось тревогой. Скорее даже ее отголоском, чувства испытываемого по привычке человеческой натуры. Девушка старалась поддерживать внутреннее напряжение, хотя сосредоточиться было чертовски сложно. То и дело приходилось оглядываться вокруг. Казалось сами тени ожили и колеблясь в неверном свете следили за продвигающимися вперед. К неизвестности. Сознание стремилось отрешиться и перейти в некую равнодушную рефлексию на грани полубезумного отчаяния, граничащего с осознанием всей гиблости ситуации. Слишком много скептицизма, нездорового, давящего под тяжестью обстоятельств.
Беллис старалась держаться ближе к Элисон, прекрасно понимая состояние той. Оставалось надеяться на призрачную удачу, шагая вперед неуверенно, будто стараясь научиться простым движениям заново. Не паниковать. Ни за что на свете. Не бежать сломя голову, прижимаясь к стенам, иллюзорно безопасным. Быть может, помощь подоспела как раз вовремя, если конечно капитан Фрайзер осознавал то, с чем столкнулся. Но если судить по поступкам, тот должен был быть не хрупкого десятка. Эта мысль стоила того, чтобы ухватиться за нее. Но Беллис мало верила в человеческий фактор. А в удачу и подавно. Они продвигались будто по безжизненному склепу. Вот, чем стала ее личная Надежда. Их Надежда. Но, по сути, она больше не принадлежала людям. Странное стечение обстоятельств. Обескураживающее. Почему именно так?
Ход мыслей прервала остановка впереди следующих. Беллис ободряюще потрепала Элисон за плечо. Скорее инстинктивно желая приободрить. Ей и самой хотелось, чтобы кто-то просто вышел и сказал, что все окончено. Что это была проверка, иллюзия. Да хоть что-то, что спасло бы несчастных из этой удручающей ситуации.
- Не смотри,- бросает она девушке- ученой, непонятно на что вообще надеясь, к чему взывая. Взгляд ее уходит далеко вперед. Дыхание перехватило на мгновение. Образование медика сейчас лишь усугубило внутреннее представление Беллис творившегося с группой тел впереди. Почти религиозный страх замер глубоко в груди. Чем стали все эти люди? Что могло породить подобное? Будто неизведанные темные боги глубин космоса сейчас насмехались над ними. Пожалуй, к лучшему, что сама Хладовин не верила в них. Не признавала ни одну из божественных каст.
Мне кажется, самая милосердная вещь в мире - это неспособность человеческого разума связать воедино все его составляющие. Мы живем на тихом острове невежества посреди черного моря бесконечности, и это не значит, что нам надо выходить за его пределы. Науки, продвигающиеся каждая в свою сторону, до сих пор приносили нам мало вреда; но в один прекрасный день собирание разрозненных кусочков знания в единое целое откроет нам такие страшные перспективы реальности и нашего в ней положения, что нам останется либо сойти с ума от этого откровения, либо спасаться от света знания в мире и безопасности нового средневековья.
Воспоминание. Вспышка. Отрезвляющая и жестко возвращающая к реальности. Инопланетное существо еще и паразитировало на клеточном уровне. Все это время оно становилось сильнее. Оно. Зачем оно пришло сюда, что искало?
Тела тех, кого Беллис ранее встречала среди этих коридоров, когда-то, будто в выдуманной реальности, залитых искусственным светом ламп. Она знала почти всех их так или иначе. Кого-то мельком, с кем-то даже доводилось переброситься парой фраз. Стоило поблагодарить то обстоятельство, что девушка могла рассмотреть далеко не всех. А узнать и подавно.
- Что делать?- голос прозвучал неуверенно, будто и не принадлежал Беллис вовсе. Медика одолевали смешанные чувства, заставляя мешкать. Она продолжила несколько тягостных мгновений, полных раздумья, спустя.- У них должен быть центр нервных соединений, подающий команды. Что-то должно руководить ими. Ты можешь разглядеть что-нибудь, Шепард? Боже...
Тяжело было смотреть на то, что стало со старыми знакомыми. Нет, девушка не скорбела по утерянным. Чувство скорби слишком глубоко, слишком лично, чтобы испытывать его к едва знакомым коллегам, практически чужим людям. Но в том, что произошло с их телами было схоже с осквернением. Неправильно это все, гнусно. Происходящее вызывало обиду от чувства несправедливости, злость от бессилия и отчаяния. Будь прокляты эти инопланетяне! Или те, кем являлись странные создания.
Смотреть на дальнейшую картину становилось невозможно. Хладовин инстинктивно приобняла Элисон, заставляя отойти немного назад. Заставляя отвернуться. Ей нельзя было смотреть. Ей нельзя было этого знать. Ученая не было создана для такого тяжкого груза воспоминаний. Да и никто.