Выслушав, Клаус кивает с серьезным видом, соглашается и с храмовником, и с собственными какими-то мыслями.
– Гнилое место, это я тебе и так скажу, – подтверждает он мрачно, без тени улыбки. Впервые, может, с тех пор как сюда свалился.
– Можно хоть лучины нащепать. Все лучше, чем в темноте.
И, действительно, перехватив молот под боек, принимается от стены какой-то корень методично отколупывать. Глухо, ритмично тюкает по деревяшке железный клюв. Между ударами Клаус вворачивает негромко, отрывисто:
– Мы тут вроде как. В одно говно. Вступили. Так что. Если есть еще. Чего рассказать… – Клаус, с сочным хрустом вывернув из стены корешок, поднимает глаза на храмовника. – То давай сейчас.
А сам времени не теряет, продолжает заниматься лучиной: налипшую землю с чурбачка стряхнул, молот – в петлю на поясе, в руки – увесистый нож. И давай щепки делать. С запасом, на сколько дерева хватит.