А Феари молчала. Молчала до последнего, пока все не обратили на нее вопросительные взоры. Всякий думал, что эта пылкая женщина выскажется если и не первой, то уж точно не последней. Но Феари молчала. И когда пришел ее черед говорить, она тяжело вздохнула, чувствуя выжидательные взгляды, и заговорила, глядя больше в пол, нежели на кого-нибудь еще.
- А я.. я за то, чтобы убить последнего из рода, - сказала и тяжело сглотнула. Было видно, что ей очень тяжело даются слова, как бы она ни пыталась это скрыть. Более того, на лбу ее выступила испарина, а щеки раскраснелись настолько, что не заметить это было трудно. Но, полно. Ее внешнее и внутреннее сейчас было наименее важным во всей этой перепетии сюжета.
- Слишком.. слишком много зла за вашими плечами.. и вы должны смыть это своей.. кровью, или что там у вас. Даровать вам жизнь.. можно.. но, я считаю, слишком щедро это.. особенно от рук тех, чьи жизни вы загубили.. - она подняла на последнего из рода тяжелый взгляд свинцовых глаз. Взгляд ее был полон не злобы или грусти. Он полнился равнодушием. Каким-то болезненным равнодушием, вынужденным, от которого, бывает, не убежать. Когда усталость и терзания уже перестают играть роль в твоих решениях, и остается это грубое неотесанное равнодушие, открывающееся, словно второе дыхание, у тех, кто уже обессилел. Одни называют это откровением, другие истинной, третьи Богом. Феари не имела никаких представлений о том, что испытывала в данный момент, но она четко осознавала, что то, о чем сейчас говорит, она повторит и через десять, и через сто лет, не изменив ни слова в своей речи. Таково было ее послание последнему из рода. Ни человеку, ни зверю, но существу, особому существу, после смерти которого не будет уже подобных, и хвала Богам.