Она была убита. Она была раздавлена. Она была распята этой мучительной болью в грудной клети. Он говорил, уносил ее речами в тот день, в то утро, вздымал в небо а потом скидывал вниз на острые скалы. Отпускал в падение, чтобы показать ей, дать прочувствовать эту невыносимую боль.
Феари кидало то в жар, то в холод. Руки и губы тряслись, но она сжимало их крепко, чтобы не показать ему свою слабость. Слабости было не место за этим столом. Сейчас они оба были сплошным металлическим каркасом из силы воли и дурной упертости. Не было места для слабости. Не должно было быть. И она молчала, сжимала руки крепче и молчала. Смотрела на него, опускала глаза и поднимала вновь. И дышала, дышала из последних сил, чувствуя как в горле все сильнее нарастает желание разрыдаться. Но нет. Нельзя. Это не поможет. Это уже никому не поможет.
Когда он замолчал, когда от него уже ничего не осталось, когда вышло из него все то, что вздымалось в груди тяжелой горькой болью, и он будто стал в два раза меньше и уже, Феари тоже упала головой на руки. Так и застыли два изваяния у стола. Убитые, изможденные, изрезанные собственной болью на лоскуты. Служанка как можно тише поставила пиво и закуски и робко удалилась, не в силах ничего сказать. Хотелось уточнить, не нужно ли чего еще, не плохо ли господам и не этот ли рыцарь выиграл турнир, а то все вокруг спрашивают. Но не осмелилась. Удалилась.
Спустя, казалось, целую вечность, они подняли глаза друг на друга, выпрямились, словно восстали из собственного праха, перевели взгляд на пиво и, не говоря ни слова, принялись пить. Молча, бездумно, будто договорились дать друг другу возможность перевести дух. Пиво приводило в чувства, пиво, хоть и не было самым лучшим, шло легко и приносило облегчение. Когда кружки были осушены, они заказали еще, чувствуя, что не готовы еще взглянуть на мир заново. Мужики за соседними столиками с любопытством покосились на Феари, по-мужски опустошающую кружки. Ей же было не впервой. Война научила не только убивать, но и пить, пока не забудется смерть, пока не уляжется черная ровным слоем в возбужденном сознании.
Когда вторая кружка опустела, они облегченно откинулись на спинки стульев и Феари, тяжело и протяжно вздохнув, изрекла:
- Ты сильный, Ульрих. Что бы ты там ни думал, ты сильный, как сам дьявол.