В голове трещало и скрипело, а воды для умывания не было: не было поблизости колодца или поилки для коней. В прошлый раз Ульрих опустошил последнее ведро с водой, а потому, сейчас приходилось довольствоваться жаркой тенью безлюдного шатра да коротким отдыхом. Присев на ближайший стул, Ульрих вытянул правую ногу, откинув голову назад. Прикрыл глаза, отгораживаясь от мира.
…Представился Йем. Папаша. Умирающий сэр Годри.
Потом подумалось о Валоре – значит, Наёмник не ушел в лес? Наверное, сэр Бранден что-то не так понял…
…Словно наяву привиделся смеющийся Оддо фон Бранден – красный призрак красного прошлого.
Горячие искры и вонь горящей плоти! Прихоти ради, Оддо приказал сжечь деревеньку Сто. Тогда это был почти город, а не жалкая деревня - хижины, скотина, многочисленные семьи. Много крестьян тогда погибло – ночь, пожарище, едкий дым затопил окрестности - люди не успевали проснуться, задыхались в едком чаду. Брехали псы, отчаянно кричали женщины. Белый снег укрывал обгоревшие тела. В свете обезумевшего огня зловеще темнела фигура Рыжего Барона – именно в ту ночь Годельшедельваргхен приобрел свой особый, алый оттенок. Именно в тот роковой час, легендарный двуручник сокрушил последнюю ведьму Гемландии, окропив семейное проклятье невинной кровью…
Оддо смеялся, глаза его превратились в две обжигающие серые искры – вороньими крыльями трепетал за спиной чёрный плащ. Высокий рост. Холодные глаза. Черные тени извивались у ног барона будто спятившие пиявки. Оддо наслаждался своей нелюдской кровью, он кричал в ночь:
- Лесные Люди! Вы это видите? Вот что вы заставили меня сотворить!!! Смотри, матушка. Ты мной гордишься?!
…Голос Ланселота прогнал серебристую дрёму – исчезли призраки прошлого, растворился в небытие Рыжий барон и его крики.
Потерев переносицу, Ульрих с радостью приложился к тяжелому кубку с шестью каплями проклятого вина.
- Ох уж эта м-моча…ни рыба, н-ни мясо - ни вино, н-не вода. Охо-хо-хо, сейчас ч-чего бы п-па-окрепче…, - пробормотал, облизывая пересохшие губы. – Д-да ладно, и так обойдусь. Жаль доброго к-конягу! И д-дурака этого тоже, м-мать его, жаль…Х-хитрец, т-тоже мне! П-придумал давить пешего к-конём. А если не умеешь д-даже в таком положении побеждать, за-зачем б-ерешься?
Тяжело вздохнул.
- И х-хуже всего, т-теперь этот М-манфред станет е-еще п-пакостнее. Это только в дамских сказках, п-пережив страдания, рыцарь становится д-до-обрее. А на деле, п-получится еще более о-отборная м-мразь. И кто в э-этом в-виноват? Я виноват! Э-этого щенка следо-овало к-кончать, но я не у-убийца. Я сотворил хромого у-ублюдка, к-который будет ненавидеть всех в-вокруг с удвоенной энергией. П-по-одходящий случай чтобы н-нажраться к-как свинья…
Встал с кресла, потирая правую ногу.
- Д-добрые у-устремления н-не оправдывают с-совершенного зла. Вот в чём б-беда. Что же…- Выпрямился, собирая волю в кулак – отбрасывая боль и лишние мысли. Для этого еще будет время, но не сейчас.
– К-каждому жить и умирать со своими г-грехами. И-идёмте.