Грузный тяжелый мужчина вошел в комнату и встал в проеме, хитро улыбаясь. Он был знаком Мелье, слишком знаком, чтобы остаться спокойной при виде него. А еще он был мертв, насколько она могла помнить. Мертвые ведь не оживают? Не встают из своих могил и не идут навещать своих убивцев?
Это было смутное время. Время распрей и подозрений. Никто никому не доверял, все держались самих себя, стараясь не вступать в излишние разговоры и диалоги. И лишь в караванах сохранялось определенное доверие. Переходить пустыню можно было лишь крепко сплотившись, не допуская предательства в своих рядах. Иначе смерть всем. Хайкель возглавлял тот караван. Он был тем, кто сплочал всех вместе, тот, на кого полагались даже те, кто не доверял себе. Ему вверяли свои жизни и шли за ним через суровую пустыню. Хайкель был здоровенным мужиком. Выше всех, как минимум, на голову и шире раза в два в плечах. Кожа его была смуглой, а глаза чуть раскосыми с привычным уже для них прищуром, что выдавало в нем верного сына пустыни. Мелье и Феари пришлось тогда не сладко. Сломить доверие к Хайкелю посреди жгучего песка было не просто. Каждый готов был скорее поверить, что идет по воде, нежели, что Хайкель ведет их на верную погибель. Но, так или иначе, они добились своего. И когда настало время действовать, у них была уже хорошая почва для смуты. Однако, напасть на него никто не решался. Как загнанный медведь, он разрывал противников на части, помогая себе неизменным топором, одним видом уже внушавшим всем ужас. Ситуация была - врагу не пожелаешь. Его надо было убить, а все боялись. Мелья и Феари были в растерянности. Они еще могли предполагать, что его не захотят убивать, но что будут бояться напасть - это стало для них сюрпризом. Тогда им пришлось брать все в свои руки..
Они хорошо помнили ту битву. И лицо Хайкеля, обезображенное смертью. Помнили растерянность в глазах кочевников, когда те поняли, что остались без предводителя. Что теперь их либо убьет пустыня, либо они сами. Это было страшное время.
А теперь Хайкель в свой полный рост стоял перед крошечной Мельей и смотрел на нее, игриво ухмыляясь.