«…Куда это он? – Дёрнулся рыцарь, глядя на то, как Ланселот куда-то уходит вместе с Айронсайдом. - Проклятье! Оставил меня в руках этой змеи…этого чернокнижника. Дерьмо. Дерьмово всё складывается. Вот же дерьмо!»
Сэру Ульриху фон Брандену живо представилось, как этот самый Шрага, сейчас хватит его за волосы и начнет топить в тазу с водой. Или пустит в качестве живого материала на какой-нибудь садистский чернокнижный ритуал. Или заколдует, как уже сделал это вчера, а потом отрежет член. Или совершит еще что-нибудь столь же мерзопакостное…Разумеется, его хозяин будет только рад если удастся унизить незваного гостя какой-нибудь мрачной, экзотической магией. Возможно, именно сейчас Айронсайд договаривается с Ланселотом о чём-то таком. В конце-концов, не следует забывать о том призрачном любовнике, принявшем злую, страшную смерть. Может это Айронсайд. А может это и не Айронсайд. Его вина не была доказана.
И не была опровегнута...
Одурманенная болью голова с легкостью выдавала самые жуткие и горячечные предположения. Щеки Ульриха залил болезненно-бордовый румянец. Волосы тонкими прядями прилипли к взмокшему лбу. Стоять становилось все труднее, но садиться на этот проклятый стул, словно подсудимый на дознании, рыцарь не собирался.
«…Потею как свинья, вот в чем беда! Эта жара убивает – почему в доме у Айронсайда так жарко? Он что, старик с больными костями чтобы так жарко растапливать очаги!? Я сейчас расклеюсь. Проклятье...Гемландцы ничего не боятся! Рыцари ничего не боятся! Сыновья дома Бранденов не унижают себя страхом. У всех Бранденов черная кровь и проклятое сердце. Люди зовут нас оборотнями, потому что в нас кровь лесной жути. А что может быть страшнее лесной жути!?»
- Благодарю вас, Шрага. Я п-постою. – Ульрих постарался нацепить на лицо наглую ухмылку и не выдавать своего страха. Побелевшие пальцы левой руки сжимали меч. Рыцарь еще не решил, как поступить в самом плохом случае с этим оружием: Нужно ли постараться убить Шрагу, или все-таки первым делом, если маг начнет колдовать, нужно убить самого себя чтобы не поддаться чернокнижным обрядам?
- Просто за-абинтуйте меня поверх рубахи. Это-от камзол…он мать его, мне не принадлежит. По-онимаете, Шрага! Вчера, ко-о-гда меня избили и ограбили, я проснулся до-о-овольно нищим жизнерадостным рыцарем. – Ульрих решил что в данной ситуации не помешает немного глупых шуток. Не то чтобы ему хотелось шутить, но это хоть какой-то шанс не расклеиться.
– Знаете, небом на-ам завещано не искать бо-о-огатства и я был рад, что теперь мне будет легче выполнить эту за-аповедь…Пусть земля на помойке, к-куда меня так л-любезно выбросли, и была довольно мягкой периной, но вот вонь, во-о-нь отбивала всё очарование это-ого доброго поступка. Я остался в одной нижней рубахе!...Н-некие д-доброжелатели освободили меня от моих родовых ценностей, ко-олец и даже нательного креста…х-хоть он и просто серебряный. В гостинице мне пришлось взять чужую одежду. Н-но это платье, смотрите Шрага, оно очень бо-о-огатое – и я никчемный, как верно за-аметил ваш хозяин, не стою этой материи.
Ульрих поглядел на Шрагу широко раскрытыми глазами. Третьесортные шутки следует доводить до конца с серьезным выражением лица, не выдавая себя случайной улыбкой или смешком.
- Моя к-кожа срастётся, а вот у ка-амзола только одна жизнь! Его не-нельзя рвать и пачкать кровью. Я у-мо-моляю проявить всё ваше искусство, чтобы спасти жизнь этой аристократической рубахе! Материю нельзя резать и н-нельзя причинять ей напрасной боли. Иначе как я верну эту рубаху её х-хозяину? Все мои деньги были по-ожертвованы стражам А-айронсайда. Но посмотрите, это-от камзол н-на последнем издыхании, Шрага! А вы предлагаете подвергнуть его пытке разреза-ания!? Лучше ска-ажите мне как смыть кро-овь с белого материла? А если решите оглушить меня магией и бить втроем, по-ока я без сознания, то за-аклинаю вас небом и ветрами, хотя бы не портьте добротдо-обротное платье. Оно за-аслужиет чтобы жить!