Это не легко было, давить свою честь и переступать через собственное «я». Будь Ульрих тем недавним юнцом что тащил сундук с деньгами по сочной траве – всё было бы предельно ясным. Уйти. Оскорбиться. Послать Айросайнда куда подальше, броситься в бой. Умереть гордо! Как полагается воинам Гемландии. И уж точно никаких заигрываний со Шрагой!
Теперь, глядя в тот день – одно из немногих уцелевших воспоминаний о недавнем прошлом – Ульрих понимал. Сундук по зеленой траве тащил не мужчина. Всего лишь глупый мальчишка. Тому мальчишке везло, он был силён и он умел выживать – ребячество, злость, самонадеянность да упрямство, вот его главные черты. Безрассудство возведенное в ранг искусства!
…Воспоминание о том счастливом дне согревало душу даже сейчас – сквозь белоснежную занавесь тумана в котором заблудился искристый шар высокого солнца. Хороший выдался день! Ему тогда повезло, и в другой раз тоже – когда это было, чуть позже или чуть раньше? Он одолел своих противников – сколько их было? Двое или трое…Тогда ему повезло. Умение и сила! Храбрость. Отчаяние. Да…Но не мудрость. Житейской мудрости в нем тогда не было, только желание в очередной раз продемонстрировать свою лихую удаль.
Это не легко было, смотреть на себя в прошлое и выносить такой гнусный вердикт. Мальчишка. И ничего больше. Это гнусно было, грустно и печально.
Ульрих ощутил эту печаль, горькую, едкую, впивающуюся в мясо – жарким расплавленным огнем проникающую сквозь порезанный бок в самую душу. Тоска. Она зрела в нем уже много дней – та первая встреча с Мартиной Пэлли была началом. А теперь, когда произошло так много событий за раз, так много лиц и событий промелькнули перед ним, чтобы забыться, но все же оставить свой след в душе. Теперь. Смертельная тоска овладела рыцарем. Наверное, нужно было попасть сразу в несколько переделок разом, чтобы повзрослеть.
Ульрих молча выслушал Айронсайда, спокойно вглядываясь в его лицо. Стоял прямо, бесстрасно выслушивая речь про осквернение айронсайдова дома и про то, что рыцарю вернут только меч, а иное вроде как ему и не полагается. То есть, сэр Джон Железный Бок не считает нужным возвращать что-то еще своему презренному противнику. Горькие речи, но Ульрих фон Бранден проиграл, а значит ему полагалось выслушивать подобные оскорбления от победителя. Таковы законы игры! Айронсайд упивался своей победой и не собирался щадить достоинства никчёмного противника. Жалость приходит лишь с мудростью, а зачем эта житейская мудрость нужна сэру Айронсайду, победителю многих турниров? Ульрих и сам никогда не щадил своих соперников. Он тоже сохранял жизнь заносчивым юнцам, разбивая их достоинство в пух и прах. Это тоже была его любимая игра – игра в благородство.
Что ж. Жалеть учишься только приобретая опыт поражений.
Не всегда...Но иногда так случается.
А сейчас Ульрих был обречен глядеть в это искаженное зеркало, изнемoгая от горькой, невыносимой печали. Не боль его мучила. Тоска, тоска, невыносимая тоска пожирала!
Где-то в доме затаился наёмник и нужно было потянуть время, чтобы отвлечь Шрагу на себя. Дать Тени еще немного времени, уж если не мечом, то хотя бы общением с этим мейстером. Подколодным змеем, которого Ульрих презирал всей душой. Не могло быть и речи чтобы эта осклизлая тварь касалась его своими погаными руками! Но Ульриху придется смириться. Магии, рыцарь конечно не допустит: «пошел к черту Шрага! Я не буду пользоваться твоим колдовством!», но пусть хоть перебинтует. Кажется, сэр Бранден понял намек Ланселота.
«Я же обещал Тени, что на меня можно положиться»
- Н-не нужно тратить на меня дорогих мазей. Я п-про-ошу…- на этом моменте рыцарю стало особенно горько. – Я прошу м-ма-астера Шрагу туго перебинтовать мою рану, чтобы я м-мог дойти д-д-о-о гостиницы и покинуть этот дом. В гостинице есть хо-ороший цирюльник. Он знает секреты целительства.