Кто он?
Никто. На некоторые из вопросов не могут ответить даже мудрейшие. Мир велик. То, что гуляет по нему, имеет разные воплощения, имена и историю. Далеко не всё о них знает человек. И Зьянья, глядя на обтянутый серой кожей череп, тоже ничего о нём не знала, не помнила или забыла когда-то давно.
Из множества камней построена земля. Прежде, чем первый человек отрыл глаза и увидел небо, рождались и умирали задолго до него другие, первобытные, жуткие. Может, они жили ещё задолго до прихода богов. А может, были первыми их детьми. Кто теперь скажет?
Он отложил Говорящий-Тростник, взяв в свою костлявую ладонь толстую обсидиановую иглу, лежащую рядом, на тёплых мехах. Раз за разом проколол себе пальцы. Сперва на левой руке, а затем на правой. Протянул к жрице свои руки, показывая ей кровоточащие уколы. Чтобы у Зьяньи не было сомнений. В чем-либо.
Положил их на землю, усеянную камнями, стоптанной травой. В самую почву, твёрдую, холодную, запустил свои руки. Кормит её своими соками. Или она питает его?
Тяжелеет воздух, и словно в предчувствии чего-то, останавливается дыхание. Слышишь?! Это ворчит земля. Невидимые глазам атланты ворочаются в её недрах, словно младенцы в чреве матери. Загрохотали горы далеко отсюда, гнилыми орехами раскалываясь. Но не видит всего этого жрица, потому что смотрит, не отводя глаз, за безымянным существом. За тем, как он стал почвой. Стал скалами. Воздухом вокруг неё. В её лёгких. В её волосах.
Застыла рука над огнём. Не тлеет. Не горит. Всё та же бледность, сухость... Была лишь какой-то миг, и затем исчезла. Вспыхнул костёр. Заплясали языки пламени, сплетаясь в гигантском силуэте безымянного жителя Уичипотля. Горит ярким закатом небо. Полыхает огнём земля.
И замолкает всё, так же неожиданно, как и началось. Сидит на шкурах сутулый силуэт. Клубиться дым вокруг, жжёт глаза до слёз. Длинная рука что-то протягивает Зьянье. Блестит ранней листвой, зеленью, старым и забытым. Здешнее. Маленький кусочек чего-то.