Воздух такой горький и душный, в спальне было хотя бы тепло. И даже почти не страшно. И когда старуха волокла ее по коридору - стало опять страшно, Би даже вырывалась, но не сильно. И вдова держала ее крепко, наверное опять накажет за то, что удрала. Да, она удерет, она не хочет жить в приюте, пусть там и кормят, но все равно там плохо. "Ненавижу эти приюты. И тетку Майерз ненавижу. Все они одинаковые".
Грохот, стук, удар, огонь - он накрыл старуху, и старуха перестала шевелиться. Убегая на четвереньках, Би почувствовала какую-то неловкость, даже оглянулась - бежит ли следом надзирательница. Та не бежала. Ее придавило большой деревяшкой, и потолок сверху осыпался.
Девочка собралась с духом и рванула наружу, вываливаясь на улицу и перхая, как чахоточный Джейк, что подкармливал ее зачерствевшими булочками.
Все толпились на улице и галдели. Би увидела Вернера - он как раз говорил про старуху.
- Ее бревном пришибло, и потолком придавило, - она размазала сажу по лицу и улыбнулась, шмыгнув носом. - И дышать там уже нечем, блядский дым, - она закашлялась опять. - Атас, урки, валим, сейчас на нас все упадет, оно там все валится.
Старуху было не жалко. Умерла - и умерла. Неприятное чувство кольнуло на миг - и пропало. Умерла - и умерла. Чего об ней думать? Коленки ушибла, твою мать. И ладошки.