Общее.
В приюте вдовы Майерз было не так уж и плохо. Предки этой женщины жили в Ист-Энде еще до Великого пожара 1666 года. Огонь не тронул их маленький двухэтажный особняк, однако не пощадил сад. Обгоревшие деревья стояли черными бесплодными силуэтами почти два века. Вдова запрещала их срубать, хоть осенними ветреными ночами они скребли жадными ветками-пальцами в окна спален, чем пугали детей. Сама она старалась не называть свой дом приютом. Дети попадали в ее Семью. Она давала им кров и пищу, но у них тоже были свои обязанности. Нет, нет. Вопреки ожиданиям, детей не принуждали воровать или просить милостыню, они не собирали на улицах навоз, в котором нуждались красильщики и не продавали водяной кресс в студеные дни. Геневра Майерз договаривалась, чтобы ее дети помогали швеям, получая в качестве платы немного ткани, с помощью которой латали собственную одежду, разносили газеты и письма. Те кто оставался без дела начищали дом до блеска, ходили за водой не к ближайшей цистерне, где по весне нашли труп младенца, а к источникам воды "более безопасным и проверенным".
Это был единственный дом не почерневший от гари, с которой здесь была настоящая война. Единственное место куда хозяйка не пускала сирот с тряпками и щетками была крыша. Женщина боялась, что кто-нибудь свалится и свернет шею. По-этому приют называли Черные Крыши. Ко всему прочему вдова была бывшей учительницей, в ее доме была строгая дисциплина, дети обучались читать, и когда хватало бумаги с чернилами - писать. Тех кто попадался на воровстве она лично брала за ухо и отводила в приход к местному судье. За это некоторые неблагодарные дети за глаза называли ее Надзирательницей Майерз.
До прошлого года дела у приюта шли как нельзя лучше. Тогда он находился под патронажем доктора Барнардо. Самые старшие дети помнили как три года назад он лично посетил дом старой учительницы и остался в восторге от ее благотворительного труда, который по его словам "служит нам всем примером добродетели и самопожертвования", он учредил еженедельную стипендию, сироты получали старую одежду, медицинскую помощь, а самое главное возможность овладеть профессией и занять подобающее место в жизни. Мальчиков готовили к работе в мастерских или отправляли юнгами во флот, из девочек растили трудолюбивых служанок. Возможно, это были не самые желанные профессии, но выбирать беспризорникам не приходилось.
Репутация доктора была безупречной, и англичане, вдохновленные его энтузиазмом, щедро жертвовали на приюты. Но в 1877 году разразился страшный скандал. За несколько лет доктор Барнардо успел насолить и коллегам-филантропам, и, что гораздо опаснее, Обществу по организации благотворительности.
Любимца публики обвиняли в страшных грехах — и в присвоении благотворительных средств, и в жестоком обращении с воспитанниками, и в сношениях с проститутками, и в фальсификации фотографий. Досталось ему и за почетный титул «доктор», которым Барнардо пользовался незаслуженно — он так и не окончил медицинский университет. Судебный процесс ведется и по сей день.
Финансирование приюта закончилось. Обеды стали скуднее, деревья в саду наконец срубили и использовали для растопки, одежда покрылась еще большим количеством латок, а сегодня...