Ван Бастен, Меерштольц
Крауге был счастлив. Ощерившись в лучезарной улыбке, от которой непривычные к подобной мимике мышцы лица задрожали в напряжении, фельдшер козырнул, чуть не зацепив лейтенанта взметнувшейся к виску рукой.
- Есть! - рявкнул он гвардейским покриком, - Оправдаю! Исполню! Зубами!
Крутанувшись кругом, мичман чуть не приплясывая ринулся исполнять задуманное со скоростью, сделавшей бы честь и Шилзу. Не прошло и пяти секунд, как он исчез в сплетении коридоров без следа.
А лейтенант со своим пациентом зашагали следом за усвиставшим еще раньше беспокойным чернокожим матросом. Долго ли, коротко ли, они нашли и аварийный короб - тот самый, на который чуть ранее наткнулся Борька.
Шилз
О, это сладостное чувство! О этот азарт человека-охотника, преследующего жертву! Тот азарт, что вывел когда-то в незапамятные времена Борькиных предков из пещер, тот, что сделал человека сперва хозяином Земли, а потом и Галактики. Инстинкт, не закисший за века эволюции, а наоборот, выстоявшийся, заострившийся, окрепший. Пока у человечества есть враги, человечество будет страстно желать их убивать. Таков он, Человек. Потому и трепещут его поганые чужаки. Трепещут, и ненавидят.
Шилз шел вперед, вцепившись в свое оружие, как свеженазначенный командующий флотом в адмиральский жезл, и дьявольская смесь щекочущего страха, горячей ненависти и свербящего любопытства превратили его кровь в чистый боевой коктейль. Поворот, еще поворот, и еще один...
Пришли. На другом конце коридора у двери в отсек, назначение которого Шилзу было неведомо, стояли трое. Двое военных полицейских, с неизменными нарукавными повязками и оружием в руках, и жук! Большой жирный жук! Шестилапый, с отливающими бронзой сросшимися на спине панцирными пластинами, прикрывающими, видно, рудиментарные крылья. С уродливой некрупной башкой, увенчанной мощными мандибулами, и снабженной на загривке непонятным украшением - гривой из пары-тройки дюжин золотистых антенн сантиметров по сорок в длину, и толщиной примерно с указательный палец. Антенны слегка покачивались, будто колышимые невидимым ветром.
Жук копошился жвалами в человеческом трупе, лежащем на полу (именно к нему вела жирная полоса размазанной крови, которая и привела сюда Борьку). Двое полицейских стояли на стреме, иногда бросая на закусывающего жучару отеческие взгляды.
Борька раздул ноздри, яростно втянув в себя воздух и... И тут он понял, что жук-то, в сущности, совсем не мерзкий. Наоборот. Милый, приятный. Сразу захотелось подойти к нему, посмотреть, как он славно кушает, смешно чавкая своими замечательными жвальцами. Потрогать такой красивый, и наверняка приятный на ощупь панцирь, и, конечно, опустить лицо в ворох прекрасных золотистых антенн и вдыхать, вдыхать, вдыхать!