Бэнг-бэнг.
Слезы текли по мохнатым щекам, смешиваясь с дождем. Белоснежка, светясь от счастья, закружила Кролика в танце, отчего тот внутренне сжался. Точно такой же танец минуту назад закончился для Доброй Феи свинцом в живот. Кролик даже ощутил тяжелый металлический привкус во рту, тупую фантомную боль в животе, тяжесть от резко расслабившихся мышц...
Но Белоснежка продолжала излучать счастье, и искорка, призрачный огонек надежды коснулся своим лучом измученного мозга Кролика, вместе с холодным поцелуем веселящейся Белоснежки, отпечатавшимся где-то на макушке, между ушей.
- Теперь Седьмой Гном может быть свободен.
Что может быть прекраснее, чем слышать это? Нахуй все, нахуй всех, найти хряка с медведем, и валить отсюда, в Нору, запереть дверь и исчезнуть для внешнего мира на неделю. Не меньше.
Но...
Бэнг-бэнг.
Фантомная боль в животе отступает перед реальной — чуть ниже. Липкое тепло хлещет по ногам, белый туман вокруг застилает взгляд, радостные слова Белоснежки тонут в заложившем уши звоне, и даже вид распоротой напополам глотки Белоснежки, звук ее захлебывающихся последних вздохов и вкус ее крови, залившей все лицо, не могут перекрыть одной простой мысли.
Эта сука нажала на кнопку.
Фраза "боль была адской" избита донельзя, и к ситуации не подходила совершенно, потому что к боли, словно раскаленный гвоздь воткнувшейся в мозг Кролика, следом забили еще ящик таких же гвоздей — осознанием факта, что его яиц больше нет. Возможно и части хера.
Кролик упал в лужу, уткнувшись мордой зажимая руками промежность, и завыл.
Бэнг-бэнг, блядь.
Белый кокаиновый снег вокруг оседал, прибиваемый каплями дождя, и Кролик судорожно и старательно пытался втянуть его носом как можно больше. Все-таки обезболивающее.
Над телом Белоснежки из-за пелены дождя появилась приземистая плотно сбитая фигура. Глядя на него слезящимися глазами, ощущая волны боли, растекающиеся из промежности по всему телу, Кролик вдруг дохуя чего понял.
— Су-у-ука...
Сжав коленки, Кролик перевернулся на спину, подставляя лицо дождю. Лицо его вдруг растянулось в жуткой гримасе, кровь Белоснежки стекала с лица под струями дождя и слезами, ручьем лившимся из покрасневших выпученных глаз, в которых плясало безумие, а сквозь стоны боли проступили истерические нотки смеха.
— Вот же су-ука.. Ха... Охуенно! Охуенно, блядь, провернул! Ха-ха! Утопил промзону, блядь! А-ха-ха... как же больно, ебаный в рот... В говне и крови утопил! Мастер... Блядь... Художник...
Окровавленная рука отлепилась от страшной раны, из которой тут же хлынула очередная волна крови, и пошарила за пазухой, вытаскивая под дождь портсигар. Сейчас Кролик, когда сошел первичный шок — а точнее, был вытеснен одной до боли знакомой волчьей мордой — понимал, что в принципе, оторванные яйца можно пристроить обратно, рану зашить, и вообще подлечиться и стать обратно крутым Кроликом, если ему кто-нибудь окажет первую помощь в ближайшие минут десять. И положит мошонку, валяющуюся тут в грязи, на лед.
Вот только фигура Биг Би своим видом и ножом в руке перечеркивала все надежды. Кролик смотрел на него и понимал, что прожить десять минут ему не светит.
— Дай огоньку, волчара... Не будь позорным.