Сильвестр
Горький сок травы на губах расслаблял и умиротворял. Вытащив из сумки пучок листьев, травник принялся обрабатывать свои ушибы. Втёр сок в саднящее колено, к ободранной ладони привязал разжёванный листик, и боль отступила. Теперь можно и травы пособирать и место приметить. Хотя бы вон там в овражке, где у кустов деревце растёт, не дадут этому дубку окрепнуть, сломают осенью и пустят на растопку... а может, используют ветки для розг, надо же регулярно пороть молодых послушников в монастырях, да и детей так нынче воспитывают... Но овраг и без дубка можно найти, из него ручеёк начало берёт.
По дороге Сильвестр сорвал побег клевера и от листьев очистил, этот пригодится для заклинаний.
Штефан
Отложил лист обратно на подушку, конечно, стихи были на немецком. Миряне учили молитвы на латыни, не понимая их смысла, латынь же изучали в монастырях и университетах вместе со словом Божьим да свободными искусствами, кто ж туда женщину пустит? Разве что послушницы в женских монастырях могли читать римских классиков в оригинале, они же и переводили поэмы, пытаясь сложить в стихи родную речь.
Сняв с себя невидимость, маг спрятался за шкафом, в ожидании пытаясь разобрать о чём говорили за стеной, но тщетно. Приглушённых голосов было не разобрать, как будто глава семьи не беседовал с домочадцами, а исповедовался. Голос Элизабет прозвучал лишь раз, так же тихо.
Почти полчаса томительного ожидания, заполненного лишь приглушённым лязгом приборов и тихим шелестом голосов, тянулись невыносимо долго, но наконец дверь скрипнула, впустив в комнату любимую. Каждая из них была любимой для мага, а в эти дни обо всех других заставила забыть Лиза, что тихо вошла в комнату, прикрыла дверь, и тут же бросилась осматривать комнату.
- Как здорово, что ты всё-таки пришёл! - Обнаружить Штефана за шкафом не составило труда и девушка мигом преобразилась: глаза радостно засветились, грусть на лице сменилась улыбкой.
Кассий
Тяжёлый кулак с силой ударил по столешнице.
- Убирайся отсюда! - Шеффен поднялся, краснея от ярости. - Я тебе помочь пытаюсь, а вместо благодарности ты будешь мои годы считать? Я тебе вполне могу продемонстрировать как вылетают за дверь недостойные, злоупотребляющие чужим гостепреимством.
Кулак оторвался от липкой поверхности стола с чавкающим звуком и устремился к поясу, где должен был висеть меч. Движение успело войти в привычку, стало рефлексом... но Вильгельм давно перестал постоянно носить при себе оружие или не считал его обязательным дома.
Оправдываться громила явно не собирался, полностью уверенный в том, что он в своём праве и гость негласные правила нарушил. В гневе мужчина выглядел солидно, совсем не так жалко, как минутой назад с кружкой вина и похмельным отёком на лице. Кровь разогнала алкоголь, заставила хозяина протрезветь и начать двигаться более уверенно и опасно. Пока он ещё не бросился на оружейника, но, похоже, был близок к этому.