«А если стража, благо берут туда садистов да тупиц, нас примет за сообщников этого рыла?» – непривычно забеспокоились мозги внутри Эдвина. Вскипи вокруг помоста паническое движение толпы или схватка, скажем, между сознательными гражданами и другими убийцами, ни за кем и никуда Эдвин бы не побежал. Себе дороже! Не убьют, так посадят: в городское правосудие, вглядываясь в лица чиновников и владетельных персон, рыцарь верил всё меньше и меньше. Однако вмиг опустевшая площадь показала не только сознательность, собственно, «обожающих горожан», но и отменила возможные кривотолки.
Эдвин, коротко кивнув в такт обеим командам, с места кинулся вперёд, не выпуская из рук купленную по случаю глиняную бутылку домашнего вина. Топоча сапогами, он взлетел на помост, с глухим рёвом разгоняясь рядом с выхватившим рапиру Скамосом. Эдвин вновь не обнажил оружие – лишнее промедление – а в пресловутую силу слов не верил. Не затем убивают всенародных кумиров, чтоб отступить в последний миг. За по-змеиному быстрым тифлингом человек, конечно, не успел. Но устрашающего шуму наделал изрядно.
Бум-бум. Бум-бум.
Вот сверкает ловко брошенный гномом нож.
Бум-бум. Бум-бум.
Вот Вистранн говорит по-нелюдски (а ну вдруг проклятие читает? «Лучше не вслушиваться»).
Бум-бум. Бум-бум.
А вот Эдвин, свинья здоровенная, за убийцей в сером несётся. Хорошо бежит, эх! Хоть в бычьем бою выступай.