Ночь у Иохима, как и весь этот прошедший день, выдалась не из лёгких. Уснуть он так и не смог, как ни пытался. Ведь стоило ему лишь прикрыть веки, как перед ним всплывали тут же всякие образы, словно призраки ушедшего дня, причудливые, жуткие, пугающие, и очень по сути своей нехорошие. То вдруг появлялось прямо пред ним чудовище, та самая мерзкая абоминация, в которую обернулся убийца Абделя, во всей своей ужасной захватывающей дух красоте. Она, тварь эта, шевелила своими жвалами, будто бы что-то говоря Иохиму, дёргала лапами в каких-то странных манящих жестах, вращала глазами своими, и как-то очень естественно приобретала вдруг человеческий облик… Облик женщины. Молодой, восточной, редкой и притягательной красоты типа, смуглой, глазастой, знакомой смутно. Женщина улыбалась сладко, бросала томные влажные взгляды, вгоняя скромного монаха в краску, хлопала его по плечу своей маленькой изящной ладонью… А потом кружилась вокруг в страстном танце, который нельзя описать ни словами, ни уж тем более символами на листе, таком танце, какой бедный монах никогда в жизни своей и представить не мог, и о котором никогда никому рассказать не осмелиться. А в конце вдруг, взмахнула широкими рукавами, и нацепила себе на лицо бороду… отчего тут же превратилась сперва в какого-то головореза, громилу из подворотни, а потом и вовсе обратно в чудовище, убившее герцога…
Тут-то Иохим и проснулся. Конечно же, это был сон. Он всего лишь спал, да.
Отдышавшись, монах сполз с кровати, и прямо так, даже не сменив промокшую насквозь нижнюю рубаху на сухую, начал молиться Владыке. Второй раз уж за последние сутки он молился так, как до этого никогда еще. Словно бы как-то осознав для себя весь смысл этого священного действа, он был искренен, открыт, и сосредоточен.
Наверное, эти не слишком умелые взывания перепуганного мокрого монаха, показались Всесильному Огме забавными, или, может быть, они оказались именно тем, что он и хотел видеть в своих адептах.. Мда.
Так или иначе, но в следующий раз Иохим открыл глаза уже утром, лёжа на постели, отдохнувший и полный сил, а еще будто бы преисполненный каких-то совершенно новых духовных сил, каких еще вчера, да и вообще раньше, в себе не чувствовал.
Настроение его в связи с этим было приподнятым, и, умываясь, он даже напевал себе под нос одну весёлую моряцкую песенку, которую подцепил как-то во время путешествия. Во время завтрака всё стало еще лучше, и, прочитав поднесённые разносчицей свитки, монах кивнул в ответ на вопрос паладина.
- Да, добрый сэр… я всё еще склоняюсь к мысли, что нам нужен прямолинейный и честный человек в этом деле. Такой, каким, я уверен, является командор Рэйвенгард…. – сделав небольшую паузу, он, поджав губы, пробежал взглядом по лицам спутников, после чего кивнул вновь -… Я уверен, господа… Да.