Нарисованный отзвуками мир качнулся и повернулся, объемная и бесцветная картинка услужливо приблизила потертую, поцарапанную крышку, которая с тихим скрипом откинулась к стене. Первое, что понял Тартас, - глаза. Смотрели мимо него из рундука, распахнутые широко, темные, не звериные и не дьявольские - а просто зрачок расширен на весь глаз от темноты. Моргали, метались влево, вправо, не видя.
Остальное путалось и переплеталось. Это тело? Где руки, где ноги? Это плечо торчит или колено? Какие-то веревки, ткань. Все перекручено, сдавлено, втиснуто в ящик едва ли футовой ширины-глубины. Нижняя часть лица замотана чем-то, лоб облеплен завитками слипшихся волос.