Где-то глубоко в душе Вэя отчетливо перекорежило, когда лаовай на свой лад произнес имя Учителя. Внешне это никак не проявилось – на лице монаха была все та же вежливо-отстраненная улыбка. Но, к своему неудовольствию, бритоголовый отметил, что сдерживаться становится все труднее. Поэтому инок отступил на шаг и развел руками, признавая формальную правоту Аврелия. Не стал спорить насчет эпохи перемен. Проигнорировал картину мира, искаженную витражом философии. И даже поклонился, выразив согласие с бесполезностью чтения проповедей в годину бедствий.
- Если меня не ограничивают в перемещении, то я бы предпочел убедиться в безопасности семьи Уотерхауз, - церемонно склонил голову Вэй. – Как только этот вопрос будет решен – я могу вернуться в город. Вмешиваться в Вашу битву с людьми иной точки зрения на веру я не буду. А вот ежели госпожа Бритва решит навести порядок своими методами – эту затею я бы хотел остановить. Повторюсь – есть ли шанс или способ остановить разборки и беспорядки?..
Монах вопросительно склонил голову к плечу, ожидая ответа. Все-таки, одним из обещаний, данное следователю Джеку Форду было именно недопущение насилия в город. Но исполнить это обещание пока удавалось плохо. Да и Тильмана пока никто не вернул, несмотря на многословные словеса. Поэтому поверить Аврелию инок мог только после явных доказательств делом.