Что бы всеобъемлюще ценное ни мелькнуло или ощутилось в окружающих двоих темноте, синеглазый "это" тоже заметил. И готов был поклясться, явившееся наваждение не было ни обманом чувств, ни иллюзией. Просто для измотанных людей, оказавшийся в безопасном месте и потому ослабивших выстроенные воспитанием ментальные барьеры, истина стала на миг чуть ближе.
Но Тартас был не силен в чтении и трактовании философских трудов, в запоминании их многочисленными словами изложенных описаний моментов просветления и умением этими фразами манипулировать. Поэтому выразить мелькнувшее и, казалось, зависшее на долгие века ощущение, попроси адепта кто-нибудь со стороны, оказалось бы затруднительной задачей.
Завороженная тишина разлетелась вдребезги с выдохом падающей Джейн, и мистическое прикосновение целостности окружающего мира отступило во мрак, более глубокий, чем доступный взору Тартаса. А физический окружающий мир воспринялся особенно остро:
- Пуффф, - только и успел выдохнуть синеглазый, подхватывая Искру под руки, делая небольшой шажок назад, так что голова девушки и плечо уткнулась адепту в грудь:
- Приехали, - вместо кучи удивленных слов, расставил точку над ситуацией Тартас, понявший что Джейн по своей воле не сдвинется и с места, разве что для принятия горизонтального положения:
- Простынешь ведь, любительница речного купания по вечерам. В мокрых сапогах и куртке спать будешь? - оглянувшись и практически перенося на своих руках девушку до более-менее ровного участка с насыпанным сеном, Тартас осторожно уложил Искру в ароматные травы, богатыйзапах которых тут же засвербил в носу, вызывая неодолимое желание чихнуть. Потер нос и потянулся к рюкзаку:
- Дай я хоть тебе спальник вытащу, в нём и разденешься, - после сказанного адепт ощутил желание, даже нет, необходимость, скинуть перед отдыхом и свою мокрую одежду. Но это подождет ведь, да?