Лицо Иллариона осветилось каким-то новым чувством, похожим на восхищение. Наверное, так он смотрел бы на статую своего божества, если бы она была исполнена в женском варианте, а не в виде сердитого старика.
- Я буду недалеко, - обещал он, с лязгом сжимая латную перчатку в кулак. От взгляда на темные, сырые стены, на общую камеру, полную вонючих алкашей и шлюх, его брови снова нахмурились, свелись вместе, по лицу прошла тень. Наверное, он уже не раз пожалел о том, что обратил внимание на шрам, или о том, что вообще обратил внимание на эту девушку, или о том, что вообще подался в паладины... Но весь облик его выражал твердость и решимость пройти это испытание до конца. Дождавшись, пока дежурный, покрикивая на зашевелившихся арестантов, в его присутствии отопрет одну из камер, закрытых решетками, заведет туда Сорен и с траурным лязгом запрет за ней тяжелый замок, он кивнул, развернулся и пошел в сторону выхода, и гулкое тревожное эхо его шагов пошло вслед за ним.
Сорен осталась наедине с местной преступностью.
-Ты с какого раёна? - немедленно вопросила ее самая старшая шлюха, уставив руки в бока. - Мы тя не знаем.