- Могу, - уверенно отвечал Илларион, - и должен. Я не убиваю никого просто потому, что мне приказали, и мне не приказывают убивать. Но пойми. Много кто может быть добрым и твердым, и солдаты, и жрецы, и простые крестьяне. Но только паладин не струсит и не остановится перед тем, чтобы взять на себя всю тяжесть своего деяния, когда речь идет о всеобщем благе. Для этого нужны паладины, которые приносят клятвы. Чтобы всеобщее благо не зависело от чьей-то личной слабости.
Шагнув ближе, он взял руку Сорен в свою и заглянул в глаза. Снова покраснел, отчаянно, до корней волос.
- Ты слабая женщина. Очень красивая, ласковая и слабая. Вспомни, ты солгала, чтобы понравиться. Поэтому ты не можешь быть паладином. А я... - он покусал губу, поморщился, будто съел зеленое кислое яблоко. - Я хочу защищать тебя, а должен защищать спокойствие всех остальных. Потому что даже те, кто хочет делать добро, могут развязать войну, в которой пострадают невинные. Как нам с тобой сделать так, чтобы не было этой войны? Давай ты передумаешь и не будешь бунтовать, а? Пожалуйста...