В комнате леди Санкастл и без того все не на своих местах. Обстановка такая же, как и у Сорен в номере, только вещи из дорожной сумки разбросаны по кровати, и сама сумка валяется рядом на полу. Платья, белье, какие-то драгоценности, тяжелые золотые баночки с кремами и помадой, туфли... Молитвенник - с виду самая что ни на есть безобидная принадлежность набожной девушки. Заложено закладкой-ленточкой: солнце светит всем в равной мере, но вещи малые лежат в тени вещей великих, а те, кто выше других, освещены солнцем беспредельно. Таков порядок вещей, и если темное подножие лесное начнет требовать себе солнца более, чем горная вершина, то падут могучие леса, обрушатся горы и мир перевернется... Ничего подозрительного, вроде отмычек, птичьего помета или чернокнижных символов - ни единого намека на какие-то тайны или заговоры. Может быть, паладины забрали с собой улики, а может, тут их и не было вовсе.
В левой стене - межкомнатная дверь, заштукатуренная под цвет остальных стен, разрисованная трафаретными ящерицами, но от взгляда Сорен ей не скрыться. Она не заперта, и судя по нетронутой кровати и армейского вида вещмешку на полу, у подножия пустой вешалки для верхней одежды, в комнате за ней остановился рыцарь Гил, ныне почивающий где-то на улице под редким дождиком. Мешок развязан. Нехитрый скарб странствующего рыцаря, знакомый до прожилок каждому искателю приключений. И тоже ничего подозрительного не нашлось среди честных оловянных кружки и ложки, точильного бруска, кресала. В свертке сменного белья что-то пергаментно хрумкнуло, - это оказался небольшой свиток, ни запечатанный, ни в чехле, а просто потрепанный квадратик, свернутый в трубку: Отец мой сияет с небес на все сущее, обаче тени ложатся там, куда не достигнут лучи его. В эти тени иду я смело, аще вера в небесный свет освещает поступь мою. Клянусь, да будет путь мой прям и светел, яко луч отца моего. Клянусь выявлять зло и измену, в тенях таящие, и светоч карающий нести.
Оставив нетронутой непонятную паладинскую криптографию, Сорен возвращается в понятные паладинские объятия - небо уже сереет, и самый крепкий, самый сладкий утренний сон падает мягко, пуховым одеялом, плотно кутает, греет, баюкает дыханием спящего рядом и пролетает незаметно. Кажется, только закрыла глаза, а уже в коридоре шаги, уже бьет в окно утренний свет, уже скребется кто-то в дверь, осторожно и почтительно напоминая про завтрак. Кажется, он у них здесь в восемь утра, ну почему в провинции все так рано встают...