Хотелось вспомнить день, но тот юлил, прятался, не давался живым. Весна, как назло, снова орошает весь мир дождями. Только недавно оттаял последний снег, но погоде этого мало. Она шлёт на головы всё новые и новые проблемы, словно человек сам не в состоянии испортить себе жизнь, потратить свой день на копание в дерьме. Каждую брусчатку тротуара увлажнит, пыль слижет, грязным потоком струясь вниз по улице. Противно, когда вода проникает в обувь. Когда волосы липнут к макушке.
Давно не видно равнин и полей, залитой дождём степи, где фермерские дети носятся меж густой травы, теряются в кукурузных джунглях, и где на терассе важно сидит старый сенбернар, высунув мокрый язык. Машина покинула пригород, застряв в потоке автобусов, такси и частных автомобилей. В салоне пахло сигаретами, и Крус прислонился лбом к холодному стеклу на заднем сиденье, сморщив нос, и представлял поля, чёрные от разбухшей земли. По стеклу тарабанили капли воды. Прежде, чем подойдёт экспресс, предстоит с головой окунуться в тот уличный перегной, который обычно всплывает из городских пор с приходом непогоды.
В салоне тихо. Водитель – неопределённого возраста человек, – постукивает пальцами по баранке руля. Ждёт, когда на улицах заискриться зелёный.
Авраам хочет выйти. Его тошнит.
Он вырвался из пучин грязного такси за пару кварталов от вокзала. Апатично прошелся грязными улицами, размышляя, что только сопливые дети могут найти в этом какую-то красоту. Что может быть противней воды, которая льёт с неба? Всю грязь, будь то плевок на тротуар или справление нужды в неположенном месте, природа обратно выплёскивает на людей. Хохочет раскатами грома. Издевается, наблюдая за тем, как мы подставляем руки дождю, в ожидании чуда. И ведь восхищаются. Воспевают! Больные, неэстетичные выродки. Ради, видите ли, летящей с Небес дряни.
Неужели это так смешно, Бог?
Крус смотрит на темнеющие крыши небоскрёбов и, прозябший и шмыгающий носом, продолжает идти дальше. Теперь его глаза внимательно следят за землёй. Он приехал на свадьбу своей младшей сестры Даннэт. Пробыл три дня. Гадкий привкус во рту до сих пор не покидает. Его не сотрёт ни один зубной порошок. Шлёпая по лужам, Авраам пришел к вокзалу. Полностью промокший, он желал только одного – поскорее дождаться поезда и уснуть, привалившись к окну.
Он не любил поездки, потому что каждый раз, оказываясь в новом месте, он сталкивался с людьми. В мире нет такой дороги, которая позволила бы освободиться от общества. Человек – существо социума. Оно в нём рождается, в нём же и умирает. Иногда Крус пытался представить, как выглядел бы мир, не будь человек так зависим от своих кровных братьев. Но альтернатив не было. Так зачем куда-то ехать? Везде люди. Не дают вздохнуть спокойно.
Запахи чужих тел и пропавшей еды защекотали нос – каждый, каждый пассажир просто обязан захватить с собой в дорогу термос с чаем и сэндвичи! Магазинчики, реклама, обычная шелуха вокзальной станции крупного города. Режет глаза яркими красками, вызывает порывы тошноты, потому он не смотрел никуда, крепко стиснув руки в карманах и брёл на свой перрон. Он долго стоял в ожидании поезда. Сесть на лавочку ему не позволяла гордость и пренебрежение. В молчании, Авраам погружался в мир, состоящий только из звуков. Крики, шепот и чужие разговоры кружили в его голове. Некоторое время он был рёвом городских машин. Хлопаньем голубиных крыльёв и мирскими беседами. Не было тяжёлых мыслей. Только бесконечные голоса человечества, мира людей, их тревоги и заботы, шутки и обиды, уходили вглубь сморщенной головы Авраама Круса и заглушали биение собственного сердца, шелест сдутых легких в грудной клетке.
Пришел поезд.
Они ринулись туда. Шумящая, вопящая толпа обезьян, которым Бог ниспослал самый ценный дар на Земле – Разум. Авраам стоял в стороне, пока торопливые пассажиры спешили занять свои места, толпились около вагонов, смеялись, шумели, галдели, пускали на ветер лишенные смысла обрывки слов.
Крус предоставил свои документы.
Прошел в своё купе и сел напротив какой-то женщины. Только сейчас стало понятно, как окоченели пальцы на ногах и как ноет спина, голени, скрипит ржавеющая шея. Крус укутался в пальто и спрятал ладони в его недрах. Посмотрел на женщину. Молода. Но важно ли это? Ничего не хотелось. Даже дом, далёкий, заманчивый, не звал его к себе в чертоги. Авраама никогда не радовала перспектива возвращения в изначальную точку. По-правде говоря, его ничего не радовало в этот день. Потому он откинул голову и закрыл глаза, встречая бледно-серую темноту век.