Кольнула жаром монетка, откликаясь на мысли Антона. Достал фотографию, глянул. Вот она, супруга, Таня. Вот дочки, Саша и Маша. Смотрят с глянцевой бумажки, как живые. Любимые. Настоящие. Конечно, настоящие. Миг сомнения и слабости позади. Верит Коновалов в существование их. Ведь сам, своими глазами изучает сейчас их изображение. А, если б не существовали они, смог бы Антон их снять? Смеётся над собой, с грустью лёгкой, над тем, что мгновенье назад чуть было не объявил их плодом своего воображения. А, заодно, и всю остальную жизнь. Дурак восприимчивый, блять. Слишком много книг перечитал.
Или нет? Вновь холодок сомнения тянет цепкие пальцы к разуму Антона. Фотография есть, это факт. Но что, если не его семьи она? Что если, в странствиях своих, нашёл он где-нибудь картинку эту? И, найдя, решил, что вот она, жизнь его. Семья. Жена. И двое детей. Обманул себя. Жизнь придумал, чтобы ноша легче казалась. Выдумал. Нарисовал с нуля. Может же быть такое? Может. Сколько случаев такого вида шизофрении известно, сколько книг написано "на тему". Может и ты, семьянин, журналист, душа компании - всего лишь жалкий, сумасшедший бомж, скитающийся по подземке. Ушедший в иллюзорную реальность. К жене. К детям. К друзьям. Умеющий жить с оторванной подошвой. Не пугающийся странных звуков и не лезущий, куда тебя не просят. И доживший в своих страданиях и боли до краткого мига просветления. Хм. Может быть. Очень может быть, даже. Но. Что тогда? ЧТО ТОГДА???
Выдохнул Коновалов, от накатившей на него безнадёги. Глаза закрыл. Лежит. Грустит. Понять пытается, с почти дзенской апатией, что бред, а что не бред. Существует ли он. Существует ли мир вокруг. Выдумал ли он себя, или мир его сделал. О многом таком, размышляет. Разве только о смысле жизни не задумывается. И то, только потому, что понять сначала надо, есть ли жизнь эта вообще. И какая, из двух, пока, вариантов. А рядом тоже кому-то херово. Кто-то плачет навзрыд. Открыл Антон глаза лениво. Скользнул равнодушно взглядом. Женщина какая-то, незнакомая. Ревёт. Ну, и пусть себе ревёт, у Коновалова и своих проблем хватает. Не хватало ещё глюки успокаивать. Она ведь тоже, может быть, не существует. Опять глаза закрыл, раздумья продолжая. Тут пёс заговорил. Не вслушивался Антон особо. В "нормальной жизни" собаки не разговаривают ведь. И зачем их слушать тогда? А если "нормальная" - ненормальная, то вряд ли пёс что-то такое скажет, чего Коновалов и без него не знает. Или, что ему интересно. А то, ведь, и вообще, тоже глюком оказаться может. Хм.
В общем, мало, что Антон понял из сказанного. В голову забираются, мол. Хуёво здесь. Перекинуть может. Дельце есть. Хм. Если здесь хуёво, мысли разные в голову лезут, то, может, "не здесь" лучше будет? Дельце опять же. Нельзя же вечно так лежать и размышлять, с каждой минутой к нирване приближаясь. Или можно? А, впрочем, надо же что-то делать. Или не надо? Бредом, ведь, оказаться может. Или нет? Новый виток мыслей странных, сомнений неиллюзорных, закручиваться стал. Но Коновалов, всё же, не размыкая глаз, да от мыслей не сильно отвлекаясь, сухо, сквозь губы, слово псу процедил:
- Говори.
Мол, давай, разрешаю дельце рассказывать. Хоть, может, уши свои чем займу. Если они, конечно, существуют.