- Как любезно с твоей стороны все расставить по местам, госпожа Сестра-Исповедница. Удивлен, что ты еще не разложила для меня костер на скорую руку - ведь когда еще повезет с такой внушительной грудой дров по соседству. - Заметил отступник и богохулец (а то, что он являлся и тем и другим, даже Кармин не смог бы оспорить) в ответ на вернувшуюся к женщине прыть.
Закинув на плечо мешок, некогда бывший собственностью Ирия, Кармин успел дотащиться до крупного обломка в виде почти правильного куба с фантасмагорично торчащей в небо лестницей, когда его настигло продолжение разговора между Шолтой и Саулом. Он подал реплику через плечо:
- Со своей стороны обещаю, что пока мы пересекаем Долгие Пески в поисках поселений, я готов пожертвовать антисоциальными привычками и продержаться несколько дней без того, чтобы пить кровь младенцев по утрам.
Пока Кармин произносил свою несколько усталую остроту, в нем нарастала, поднималась звонкая ледяная ярость, причиной которой были последние слова Шолты про доставку преступника, предвзятость и сотрудничество. И чем иррациональнее была эмоция, тем всепоглощающе. Не надеется ли эта рассудительная святоша еще и доставить его Трибуналу?! Отступник бы побледнел от злости, если б только прозрачная северная кожа не успела безнадежно обгореть. Он поспешил отвернуться, чтобы не поддаться вспышке.
В глаза ему ударило то самое равнодушно слепящее Солнце южных земель, что поэтично (или житейски-мудро) упомянул парниисаанец, и было оно Фейсах-Квадиру то другом, то убийцей, приближало то к смерти, то к безумию, то к сокровенно-желанному. Эту смесь Кармин давно принимал за единственный способ своего существования. А теперь судьба самым буквальным образом зашвырнула его обратно на драгоценную землю свободы и могущества. Прежних свободы и могущества, - холодно напомнил Кармин сам себе. Но как бы тошно не было ему сейчас, непрошенный план действий, совсем еще смутный и призрачный, бреззжил и уплотнялся из жиденького облака возможностей, неумолимо, как законы механики.