Все и всё
Когда на пустынном углу, где от старого тракта на Кнусс отходит полузаросшая дорожка на восток, к эльфам и заброшенным, выработанным ещё две сотни лет назад серебряным рудникам, появился постоялый двор жители окрестных хуторов лишь повертели пальцами у висков на тему того, что вложивший в это дело деньги дуралей обязательно прогорит.
Путники, действительно, не особо жаловали хозяина вниманием, но и совсем без постояльцев он оставался весьма и весьма редко. А крутившие у виска пальцем дуралеи, тем временем, делали ему основную прибыль приходя опрокинуть по кружечке пива да полюбоваться предсказанным крахом заведения.
Лишь этой осенью, когда народ ринулся из центральных герогств Империи на север, когда жители столицы внезапно решили, что им много полезней будет свежий морской воздух, на Эрку Упёртого снисошла благодать и награда за долготерпение. Говорили, правда, про приближающихся орков, предрекали всеобщую гибель... А Эрка собирался надстраивать второй этаж и над конюшней и отдельный флигель с двумя комнатами туда, в сторону кузни.
Вот и этот, один из последних осенних дней, не стал исключением. Весь день его жена, рано поседевшая дородная крестьянка, и невестки хлопотали у плиты. Ближе к вечеру же на его шесть комнат претендовало уже больше двадацти пяти человек, и всё прибывающие и прибывающие гости, наскоро набив брюхо и задав коням корма уносились на север, навстречу дождю и ветру.
Народу же и в самом деле набилось в жарко натопленный зал знатно. Несколько явно городских торгового сословия, решивших переждать бурю подальше от её центра, все при жёнах, детях и телегах с добром. Эти то как раз и забили все комнаты, наперебой за них торгуясь. Полно и до зубов вооружённых да гладко выбритых: восьмерик дружинников самого Кигельбургера, и младший сын, как по отголоскам разговоров уловил хозяин, лорда. Что, кто-то ждал от потомка торговца свининой военных подвигов? Ха-ха! Явно едет на север, как и остальные... торговцы свининой.
Другое дело Репейник, да-да, сам Репейник, великий маг едет не на север, а на юг, не щадя ни коней, ни слуг, ни себя, ни собственной задницы. Положивший вытянутые ноги на свой здоровенный тюк волшебник явно не лучший в мире наездник.
Кроме мага, навстречу войне ехали и пара уже не первой молодости мечников, явно уволившихся из армии годы и годы назад, но не растерявших хватки.
А вот куда направлялась эльфийка понять было невозможно. Три дня она смотрела на дорогу, третий вечер подряд садилась на облюбованное место у самого очага. Может никуда и не ехала. Загадка да и только.
Возвращаясь же к общей картине, стоит упомянуть и местных стариков, как обычно завернуших в "Пустынный угол" полюбоваться на проезжающий народ. Эти расселись вдоль стойки, развлекают Эрку разговором да потягивают вечное пиво, ставшее с приходом войны вдвое дурнее обычного.
Тем временем разговоры в зале затихали, гости потихоньку расходились кто по комнатам, после такого уютного зала холодным и влажным, кто по домам. Впрочем, не только расходились. Кое-кто, замёрзший, промокший, хлюпающий носом и стучащий зубами как раз наоборот, зашёл.
Ветеран
Что, думал, сможешь сложить оружие? Думал, отдохнёшь перед последним походом, да? Оботрись, дядька, а то губу раскатал так, что по боку хлещет, слюной пачкая. Вот тебе всё то, за что ты свою жизнь воевал, да под орочьи копыта, под дарсийские мечи.
Что, не можешь усидеть на месте, дядька?
То-то же. Правильно. Сапоги шнуруй, коня седлай, да и туда, скорей, а то без тебя начнут.
Мастер меча
Стучат по столу кружки, по мискам ложки, по полу набойки разносчицы, по вискам сердце.
Отдохни, Мечник. Отдохни. Очисть разум, как перед тренировкой или схваткой, как в своё время научился и как теперь учишь сам. Очисть разум и выбери. Прими решение. Чего ты хочешь? Что тебе нужно? Куда ты поедешь завтра? Как будет, если не лучше, то правильней? Где твоё предназначение, в конце то концов?
Трещат в очаге полешки, сливаются в ровный гул голоса, барабанит по ставням косой ливень, гулко стучит в груди сердце.
Не надо думать, Мечник. Не надо рассуждать.
Просто выбери путь и следуй ему.
Некромант
— Знашеь, что это? — спросил гном, когда ты, заинтересовавшись, взял и поднёс ко глазам грубо обработанный кусок янтаря. Похоже на запоротую и выброшенную за ненадобностью заготовку для статуэтки. Общие линии, что-то угадывается, но что именно — не понять.
— Вот и не трогай, — выдернул цацку у тебя из рук и бросил обратно, в кучу ей подобных.
Конечно, в них что-то было. Следы какой-то неясной, незнакомой тебе силы. Что-то, ради чего Гальвус, да-да, тот самый Гальвус, чья подпись стоит на твоём дипломе об окончании университета, послал тебя сюда с троицей молчаливых ребят, явно из Тайной Службы, и доброй половиной всех легендарных, хранившихся в импраторских сокровищницах, артефактов. Гном неожиданно быстро проверил привезённое вами, собрал их в охапку да так и вышел из лачуги, ставшей местом самой, вероятно, дорогостоящей сделки в мире. И ты, проводив взглядом невероятный, мало того тчо целиком металлический так ещё и резко погрузившийся под воду корабль принялся ссыпать в мешочки и складывать в здоровенный баул ни что иное как будущее Империи. Ну, как минимум самый могущественный маг эой самой империи в это верит.
Дорога на юг же стала мучением, и чем ближе к столице — тем худшим. Холода, дожди, лошадиная, будь она проклята, спина. Дороговизна, переходящая в дефицит самого необходимого. Особенно напрягли пара орочьих разъездов, замеченные вчера и сегодня. Благо только по паре дозорных в каждом.
Ладно, если удастся сохранить темп, послезавтра днём будете уже в столице.
Аристократ
Тяжело, невыносимо, невозможно быть младшим. "Вен проводит тебя в замок". Тебе же через месяц уже девятнадцать! Вен... Вечно хмурый Вен.
Ты же не дурак, ты понимаешь, что дружинникам, хоть и смеющимся, частенько, за твоей спиной ты, по сути, абсолютно безразличен, что ненавидит тебя именно их десятник, которому тебя опекать и за тебя отдуваться.
И ведь его ещё неделю терпеть, не меньше.
Некуда, некуда деваться. И даже в кувшин нос суёт и решив, что тебе хватит, отдаёт его, почти полный, через плечо, за стол подчинённым. И "мы будем спать в зале".
Сука.
Приходится ненавидеть в ответ.
Друид
Слова Лейны через Шёпот Листвы неясны. Можно пенять на холода, на дожди, на то, что листвы уже нет и приходится довольствоваться хвоей. Стоит пенять лишь на себя, слишком далёкую от духа рябины. Из её слов... Из её слов понятно лишь то, что она жива и находит возможность с тобой связываться. Снова придётся ждать. Ещё одна миска вываренной солонины, безнадёжно мёртвой во всех смыслах. Но и то лучше, чем давиться ячменем, разбухшим, склизким, похожим на личинок какого-то жука, за тем лишь различием, что личинки вкусные, а перловка отвратительна. И ещё одна ночь в зале полном дурнопахнущих, шумных, даже когда молчат людей.
Мимо тебя, сосредоточенно жующей, к выходу прохромал старик, обдав тебя ароматом лета, цветов, пыльцы, пчёл и... Да-да, самые близкие к трактиру хутора сплошь пасечные... И ушёл. На смену старикам всегда приходят молодые, вот и сейчас...
Вор
Тебе не рады. Уже даже того, что ты, входя, впустил под такую уютную, тёплую крышу ночь, дождь и сквозняк, в принципе, достаточно для этого. А ещё у тебя с драной куртки течёт так, что хоть ведро подставляй. И чихаешь не иначе как заразно. И зубами стучишь громко.
И Эрке за то, что бесплатно пустил тебя к горячему очагу, что, к слову, бесценно, ты должен быть вечно благодарен. Один из сыновей хозяина — здоровенная орясина с вытянутым, весьма глупым, лицом, обьяснил тебе, что кроме как погреться, больше за так поймать ничего не удастся. Миска каши обойдётся тебе в два медяка, если с хочешь с подливкой то три, если с куском мяса то все пять, а если как вот эта эльфийка раскатал губу жрать мясо безо всякой каши готовь все пятнадцать.
Вот только позавчера, когда тебя чуть не записали в ополчение, и ты уходил из Эскерольда как есть, денег захватить как-то не получилось.