- Хорошо - кивнул сам себе Алекс - ничто так не отрезвляет, как ствол, направленный в твою голову
- Так - присел он, продолжая держать под прицелом вход на крышу и связанного языка, для чего пришлось повернуться полубоком - сейчас ты должен уяснить три простые вещи. Первое. Ты попадешь за решетку в любом случае, но если мы договоримся, я не буду отстреливать тебе руки и ноги. Ты в любом случае не умрешь и попадешь в тюрьму, но беспомощной тушкой в камере ты не сможешь даже до параши сам добраться, а после отсидки тебе светит только милостыня нищего инвалида.
- Второе. Ты не успеешь позвать криком своих друзей когда я вытащу кляп из твоей пасти, потому что раньше я вышибу тебе мозги и в рапорте напишу что это была самооборона. Знаешь, как это делается? В мертвую руку кладется твой пистолет, чтобы пальчики остались, и твоим пальцем нажимается спуск. Никакая экспертиза не определит, какой из двух выстрелов был сделан раньше, тем более что ты уже беглый рецидивист.
Алекс излагал ситуацию спокойно, неторопливо и совершенно без признаков агрессии. Он выполнял свою работу, и только - как уборщик сметает метлой мусор. Кому-то надо прибирать и человеческий мусор...
- И третье. Чтобы мы договорились, я должен услышать от тебя все о твоих дружках. Сколько, чем вооружены, где находятся, что делают, что находится в подвалах... если понял меня - кивни.
Конечно, он не был на самом деле таким уж маньяком-головорезом, однако главное в допросе - сломать языка сразу же, лишить надежды перехитрить. Можно было сделать это с помощью десантного ножа, но лучше все же словами. Чужих мучений Алекс не боялся, но и не получал удовольствия от их вида.