Уставший, замерзший и в конец ослабевший, парнишка, словно побитый щенок, рухнул на подстилку возле камина.
Вновь, как и много лет назад, он был всеми покинут. Вновь был одинок и боролся в одиночку против целого мира. А мир тряс его в нескончаемой горячке, бросал то в жар то в холод. Травил, словно зверя, жаждой и голодом.
Покрывало, коим он укрылся промокло, и когда он раскутывался в припадке жара, то с наступлением озноба был вынужден натягивать на себя холодное и мокрое, от чего становилось ещё невыносимее. Он часто просыпался в луже натекшего пота, проваливался в чернильную пустоту забытья, иногда в бреду пытался добраться до очередной полешки, что бы огонь в камине не угас. Он падал, бился руками, ногами и головой об углы, стены и пол. Терял сознание. Просыпался, вновь шатаясь брал нужное и обессилевший засыпал беспокойным сном.
Чтобы не стучать зубами и не прикусить себе язык, приходилось до боли стискивать зубы... За ту вечность, что он боролся, боль стала чем-то привычным и неотделимым в его жизни. Тем, что он ощущал каждой клеточкой тела и каждым лоскутком своей израненной души.
Время шло...