-- Подъём, сопляки. Строиться! Быстро! Быстро! – воин-наставник был, как и каждое утро, мил и дружелюбен. – У вас сегодня знаменательный день, детишки. Вас от мамкиной сиськи сегодня отрывают! Шевелись, мелюзга бесхребетная. Или кто-то струсил? Смотрите, у вас ещё есть последняя возможность податься в плотники, девочки!
Последнее утро в подвале послушников (обычная практика: согнать всех, готовящихся вступить в Лигу, в жопу мира). Довольно сырое и холодное помещение с унылым освещением. Жить в послушнических подвалах – настоящее испытание: спать на каменных койках без матрасов и одеял, в длиннющей спальне с ещё полусотней таких же послушников; есть непонятную бурду, на вид, да и по вкусу, напоминающую гниющие помидоры; вставать рано, ложиться поздно. Но это нужно, во всяком случае, так говорят мастера воины. Это укрепляет командный дух, помогает новобранцу закалиться и с легкостью переносить все невзгоды во время воин.
Ну, раз надо, значит надо.
Да и после вступления в Лигу, став полноправным членом кхама, каждый оруженосец получит свою собственную комнату в общинных домах. Там живут молодые, неженатые дварфы, как правило, это оруженосцы. Реже воины. Так что в общинных домах весело и шумно.
Сегодня же, после официальной церемонии, будет веселье в кхаме, а уже поздним вечером общее гулянье на Главной Площади с фонтаном. Весь город будет там. Сегодня же во все Лиги принимают послушников, вот все и будут праздновать: танцевать и напиваться. Заключительное мероприятие так и вовсе приятное, смотрины. Дварфийки мужей будут выбирать. Не день, а праздник какой-то.
-- Бегом, бегом, бегом. Все на центральную площадь кхама. Живее!!! – воин-наставник торопил новобранцев.
Не разбирая лиц бегущих рядом, бежали. Молчали. Грезили о вечерних празднествах. Утро, темное, промозглое убаюкивало. Будто и ждали дня этого, только о нем и мыслили, а вот пришёл он, и будто ничего особенного.
Вдруг новобранцы стали натыкаться друг на друга – это наставник остановился, заставляя и остальных стоять, желали они того или нет. Прибыли. Площадь за ночь преобразилась. Ровными рядами выстроились помосты для оруженосцев, воинов, мастеров, женщин и детей, в центре высилась трибуна для Воеводы, на ближайших домах развернули Знамёна. Перед трибуной оркестр играл древнюю балладу о воине, площадь оцепил почётный караул. Весь кхам был там.
-- Стой, раз, два! – лицо наставника было суровым и немного печальным. Он больше не подшучивал над новобранцами. Он ждал сигнала.
Оркестр смолк. На трибуну поднялся Воевода. Могучий дварф, способный выжать воду из камня. Волосы были его темны, голос гулок и низок. Все воины, каждый дварф, находящийся на площади, все, без исключения новобранцы смотрели на Воеводу с восхищением.
-- Сегодня в наш дом придут новые братья. Отныне и до конца дней будем мы их защищать и чтить. До конца времён будем помнить их в их детях, в их делах, в жертвах их. Во веки веков имена их будут высечены в нас, как наши имена высечены в предках наших. Пока будет жив хоть один дварф из Горного дома, будут живы все!
-- ВСЕ! – неистовым рёвом ответила площадь.
-- Пойдёмте, – шепнул наставник, -- Лига ждёт вас.
Новобранцы, несмелыми шагами, вступили в центр площади, на отведённое им место.
Кхам смолк, и над площадью повисла звенящая тишина. Тысячи глаз смотрели на юных дварфов. Воевода смотрел пристальнее всех. И под взором этим становилось неуютно и неудобно, словно делался голым, и видно всего тебя, как на ладони. Но новобранцы знали, что нельзя сейчас струхнуть и взгляда отвести. Если дварфу нечего скрывать, он не опустит головы. А у воина нет секретов от своего Воеводы.
-- Вы наши братья. Мы ваши братья. Вы были мертвы. Сегодня мы все родились воинами. Смерть не страшна. Смерти нет. Новый рассвет смоет её тлен с вас. Смоет её с нас.
Восходящее Светило съело остатки утренней мглы, освещая лица новых оруженосцев. Новички не знали, было ли это так и задумано, что на последних словах Воеводы утро вступало в свои полные права, или же просто так совпало, но производило это потрясающее впечатление.
-- До скончания времён – ты Воин!
-- До скончания времён, Я – Воин!!! – ревели в исступлении сотни дварфийских глоток.