Дождь лил с утра и до вечера, и с вечера до утра. Непогода в эти дни буйствовала, царила, властвовала и тянулась мучительно словно зубная боль. Серые дни сменялись серыми днями, небо гневалось и хандрило. Множество раз дождь успокаивался, утешался как будто, а потом начинался снова, дождь обрел свой голос и часто менял настроение в эту неделю, - ласковое журчание теплой воды сменялось истерикой проливного ливня, порой, вода бормотала тихонечко, словно больной старик заплутавший в собственных грезах, в другое время вода ревела, билась яростно в окна, горевала, - длинные льдистые капли ползли по стеклу, дробя этот несчастный мир на сырые осколки. Словно паутиной, обволакивая город беспросветностью.
Дома приуныли. Приуныли деревья и воробьи, голуби и уличные коты, расстроились бродячие псы и одинокие трамваи, уныло плетущиеся по своим ржавым, скрипучим рельсам. Расстроились тоскующие на ветреных остановках люди, переступая с ноги на ногу, грели они замерзшие свои ладони у рта, - прохожие ругались, ссорились, толкались в магазинах – острые зонты воинственно протыкали небо. Жестокий ветер подначивал разнесчастных двуногих, ветер был зябким и льдистым, он завывал в проводах: «Да-авай, давай, давай еще-о-о. О-о-о-о!!!» Люди набивались в очереди и хамили друг другу. Погода отвечала им холодом и грязью, коричневые лужи отражали коричневое пакостное небо, коричневые машины злорадно обливали друг друга коричневой водой.
Такая вот неделя пришла, зябкая, сырая, воинственная, худшая пожалуй, за долгий период спокойных лет. Если бы в городе был волшебник, он бы наверное запаниковал и поднял справедливую тревогу, узрев в происходящих событиях весьма неприятные знамения. Но увы…В Городе были трамваи, автобусы, шпалы да рельсы, слепые статуи на улицах и морозные каналы, каменные львы, бронзовые ядра бронзовых пушек, много всего самого замечательного собрано было за долгие годы в этом прекрасном городе, но главного волшебника не было никогда. Некому было заметить опасность. Все казалось обычным, все шло по накатанной колее. Только дождь продолжал капать, с утра до вечера, и с вечера до утра. Кап-кап-кап, буль-буль-буль. Снова, снова и снова.
------------
В этот самый обычный, а с другой стороны, весьма необычный день, газета в руках Гудиева Руслана Ивановича, прямо таки взахлеб рассказала о самых разных вещах: О политике центробанка и о том как правильно следует расставлять мебель по фен-шуй, о большом андронном коллайдере и о планах оппозиции на будущий год, о долгожданном потеплении и о метеорологии в целом. Газета рассказывала обо всем сразу, и ни о чем ровным счетом. Она бубнила, ворковала, убеждала, злилась, хихикала и заигрывала со своим клиентом будто размалеванная шлюха. Что-то крылось, под этими ровными типографскими буквами…что-то уводило Руслана все дальше и дальше от унылого привычного маршрута. Манило…если можно так высказаться.
Мелькали темные дома, червями извивались улицы, дешевая певица делилась с дешевых желтых страниц своими не менее дешевыми мыслями, Павел Глоба обещал для Руслана Гудиева весьма насыщенную рабочую неделю; психологический тестик из десяти вопросов предлагал определить тип собственной личности…- в это мокрое, паршивое утро, читать газету было крайне важно и даже проклятущий тест, казался жизненно необходимым. Это была магия, это было умопомрачение – слова мелькали, слова вгрызались в мозг. Мучили. Выворачивали наизнанку. Повелевали.
Потом все кончилось.
...Как-то разом.
Дзыннь!
Брякнул колокольчик. Хлопнула за спиной тяжелая входная дверь, поскользнувшись, парень треснулся коленом об пол, прикусив болезненно язык.
- Сука. Неудачник. Ять! - Донеслись откуда-то из темноты ободряющие слова...
Маленький магазин, книжные полки, ряды пыльных открыток на прилавке. Приятная теплая полумгла, выцветшее фото на ближайшей открытке приглашает посетить Бразилию, темная кудрявая девочка на снимке так и говорит: «Вэлкам». В уголке ее аппетитных губ таится алая страсть, а также совсем некстати присох весьма реальный дохлый таракан рыжего цвета, его как будто пальцами раздавили – аппетитный бонус к весьма аппетитной мисс.