Ей было всего семнадцать, и она была довольно миловидной, если верить черно-белой фотографии на совсем еще новеньком, но довольно скромном памятнике. И она совершенно не была знакома Раэлю, хотя он знал, что не случайно оказался у ее могилы. Вот только знание это ускользало от него, маячило где-то на краю сознания, упорно не желая облекаться в конкретную, понятную ему мысль. Но кто она? Какими невидимыми, неведомыми нитями он был с ней связан? Что с ней случилось? Он не знал – и не мог знать. Была, конечно, вероятность того, что она сама решила покинуть этот мир – мало ли кто из нас в этом возрасте не задумывается о смерти, как о выходе, как об уходе от непонимания, трудностей, несправедливости? Но гораздо более вероятно, что ее жизнь забрала трагическая случайность, которых множество случается каждый день, но которые не становятся от этого проще для тех, кому судилось их пережить.
Она наверняка очень многого не успела познать и свершить, и, конечно же, неупокоенная душа ее не могла с этим смириться и томилась в ожидании момента, когда придет кто-то, кто поможет ей снова вернуться в этот мир - хоть как-то, хоть кем-то, потому что нет ничего хуже бесконечного томительного ожидания в темноте, пустоте и бездействии, не переходящего в истинное, спокойное и безразличное небытие…
И он пришел, пришел дать ей свободу, дать ей надежду, дать выход всему тому, что успело накопиться в ее душе, а заодно - той силе, которая все это время вызревала, готовая в любой момент вырваться на волю и нести в мир страх и разрушение – ибо такова была ее природа, и таковым было ее истинное, единственно возможное предназначение, ведь имя ей было – Смерть…
И дрогнул лунный свет, преломляясь в ветвях мертвого дерева, и дрогнула земля у его ног, начав крошиться, и пошатнулось надгробие, и черным призраком метнулась куда-то в сторону испуганная летучая мышь, и потусторонним, леденящим душу воем отозвался откуда-то пес… А он смотрел на фотографию девушки и не мог оторвать взгляда от ее лица, едва различимого в темноте, не в силах пошевелиться, не в состоянии ни кричать, ни бежать, ни даже закрыть глаза, лишь боковым зрением замечая, как земля ссыпается куда-то вглубь по краям могилы, обнажая бока гранитной плиты и обозначая пустоту под ней. Еще немного – и могилу можно будет открыть. И почему-то не оставалось сомнений, что она откроется – изнутри…
- Ты чего?
Еще миг он не понимал, почему фотография вдруг расплылась и изменилась, темные волнистые волосы стали светлыми и прямыми, а черты лица - так удивительно знакомыми. Но видение оказалось столь же мимолетным, сколь и реалистичным. Не прошло, наверное, и нескольких секунд - новая песня еще не успела зазвучать, девушка только начинала перелезать на переднее сиденье и теперь стояла, перегнувшись через сиденье и заглядывая ему в лицо – так близко, что ее волосы в какой-то миг коснулись его плеча, и он мог бы, повернувшись к ней, привлечь ее к себе и поцеловать... Мог бы...
- Ты живой? Чашку возьмешь?
Он был в своей машине, на трассе. Рядом с ним была красивая девушка, в глазах которой играл огонек желания. До ближайшего кладбища было километров семь, и он почему-то был твердо уверен, что все могильные плиты там лежат на своих местах.
Потому что он – Раэль – успел.
И только чей-то испуганный пес вдалеке заливался лаем – отчаянно, до хрипоты…