А Герман не сразу понял, что в таверне произошло. Допил, вроде, пиво своё. Алебарду привычно на плечо вскинул. И зашагал на выход, никого не трогая, да на рожон не лезя. И тут началось. Хуй какой-то с ирокезом сзади наскочил, развернул Кляйна, да глаз ему выдавил. А потом и другие полезли. Ухо кто-то откусил, лицо расцарапали. Ну и сам бородач без ответа не остался, кому-то по голове инстинктивно засветив. И ещё кому-то. И ещё. Особо-то не подумаешь, когда из башки кровища хлещет, да лица половина одна будто огнём полыхает. А дальше совсем всё в тумане. Кто-то Кляйна куда-то тащил, всё лапу его с горла мудилы какого-то разжать пытаясь. Бежали потом куда-то. И только когда остановились, привал сделали и раны свежие зельем лечебным смазали, начал Герман приходить в себя потихоньку. На Дрозда поглядел, что-то выразительно говорившего. Получил в ебало от Джека разбушевавшегося. И, не обращая особенного внимания на их слова, да поступки, которые на фоне недавних событий показались мелочами жизни, задумываться начал, за что он, собственно, сегодня-то огрёб. И по всему выходило, что за дело.
А потом успокоились все, вроде. Замолчали. Дальше пошли. Ну и Герман, поднявшись, за всеми в тишине потопал. Сказать-то всё равно нечего. Одни оправдания гнилые, за которые только ещё пуще огрести можно. Так и шёл он, да жесты странные руками делал, сам себе, хотя бы, объяснить пытаясь, что за хуйню отмочил. Не получалось. С похмелья, конечно, всякое привидится может, но чтоб вещь чужую за свою принять, такого с Кляйном ещё не случалось. Загрустил он от дел таких. Видать, белочка приближается, завязывать надо с бухлом. Или просто, старый стал совсем, в маразм впадать начал. А теперь ещё и калекой остался. Глаз потерял, ухо. К зрению странному привыкать придётся. Поди мечом куда надо попадать теперь сложнее будет. Да и пацаны при первом следующем косяке в землю зароют. Герман бы зарыл, по крайней мере. Тоже повод для грустных размышлений. И злобы на самого себя.
Так, рефлексии предаваясь, и дошёл Герман до засады крестьянской. Не сразу их заметил, впрочем. Только когда камень по нагруднику звякнул, обратил внимание. Вздохнул грустно, да меч из ножен потянул. Хоть, после всего пережитого, предпочёл бы бородач недельку отдохнуть, но никто ему отпуска не давал. А значит, в сторонке не постоишь, как бы этого не хотелось. Подумал так Кляйн. И, скорость набирая, побежал на крестьян, глазом оставшимся угрожающе вращая.