Утро встретило Германа болью. Адской болью, стучавшей в висках и в разы усиливавшейся от любого движения. Лишь пролежав несколько минут Кляйн осознал, что в его теле есть другие органы, кроме раскалывающейся на части головы. А глаза так и вовсе нескоро сумел разлепить. И, оглядевшись, увидел знакомую картину - валяющихся повсюду мужиков, насмерть сплетённых с несимпатичными бабами, пустые бутылки, да следы недавнего побоища. Видать, пьянка удалась. Вздохнул Герман грустно и мучительно, перегар на всю комнату распространяя, да боль из башки выталкивая. Не помогло. Вяло выругавшись, да прошипев себе под нос "Подъём, блять", наёмник усилием воли сел. А сев, превозмогая похмелье, начал подниматься, да одеваться. Получилось. Не обращая внимания на лежавшую рядом бабу, которая, судя по комплекции, явно не была Мелиссой, натянул, не без труда, доспехи. Машинально алебарду чью-то прихватил, забыв, что свою проебал. И, наконец, окончательно поднявшись, отправился к бару.
- Пива мне, - прохрипел шёпотом. И, похмеляясь, начал вспоминать события прошлой ночи.
А вспоминалось мало. Бухло, еда, в очередной раз превышенная норма, девки какие-то, голая Мелисса, ёбля то ли с ней, то ли не с ней, то ли и с той и другими, веселье лютое и нездоровое какое-то, выдача пиздюлей хер пойми кому. Обрывки какие-то, без конкретики особой. Привычная для Германа память после хорошо проведённой ночи. Ухмыльнулся он. Зубов оставшихся наличие проверил. Да, пивко попивая, пообещал себе в, хуй знает какой, раз в завязку глухую уйти. Или, по крайней мере, не напиваться так больше.
А там и остальные просыпаться стали. Заплывшими ебалами своими светя, рядом присели. Утро дальнейшее в молчании провели. Ну, или Герман разговоров не заметил, в думки свои погружённый. А там уж и выходить собрались. Ну, Кляйн, похмелившийся и посвежевший, вместе со всеми в путь-дорогу и отправился.