Шлёпнул Кляйн официантку по жопе. Захихихала та, не особенно так уклоняясь. И упорхнула куда-то. Ухмыльнулся Герман. И Мелиссе подмигнул, чтоб не расстраивалась. Кляйна на всех хватит!
А тем временем, стол наполнялся едой, да бухлом. Поглядел Герман на всё разнообразие, да, без лишних слов, насыщать своё чрево начал. Не особенно так внимание обращая на изъебоны Мелиссины с музыкой, да вином. Только когда Шип тост за пацанов поднял, спохватился.
- И ша тебя, мушик! - поддержал.
Выпили все. Второй тост подняли. А с третьим уже сам Кляйн поднялся. На сентиментальность его с водочки местной пробило.
- Фартовые мы, ребята, конешно. Но давайте выпьем и ша тех, кому не так повешло! Ша Голодного, хоть и пили мы ша него вшера уше. За Валери ш Маркешом, которых так и не помянули по шеловешешки. И ша тех, кто раньше ешо помер, и беш кого мы, мошет, такше давно б штервятников кормили. Иными шловами, - обвёл мутным взглядом пацанов. - Ша братух погибших, не чокаяшь, да!
Выпил Кляйн. И на стул свой грохнулся опять. Посидел. Еду доел, водку допил. И понял, что если добавлять будет, вряд ли до комнаты своим ходом доберётся. Подумал Герман недолго. Мутным взглядом на Галома посмотрел, как бы говоря "я про тебя помню, мудила". На Шипа, Мелиссу глазами раздевающего, ещё мутнее уставился. Завидует, мужик. Пусть. И, решив, наконец, что лучше в постели спать, чем за столом этим, поднялся Кляйн.
- Вшо, мушики. Шпать пойду. Притомилша я што-то, - сказал пацанам.
Пару шагов неуверенных сделал. Выровнялся затем, выдохнул сурово. И более прямо к Мелиссе зашагал. Подошёл. Остановился. Поглядел на неё. И вина бутылку её забрал. Вздохнул, ухмыльнулся:
- Ну, пошли, што ли?! - ей предложил.