Шип некоторое время смотрел вслед уходящему рыболову, уже предвкушая, сколько тот выловит рыбы, и как смачно можно будет ее навернуть под вечер, удобно развалившись рядом с костерком. Заметив, что дружище уселся строгать колья, да петь всяческие песни, Шип моментально вспомнил о своей огромной талантливости и в этом вопросе, и тут же присоединился к этому пиршеству духа.
- Секи, начальник - я гулял на склоне дня, - старательно подпевал Шип, строгая себе ложку. - Глазел на шлюх и мирно кушал пончик, как вдруг хиляет этот фраер до меня, и говорит: "Козёл, займи червончик!", тут закипело всё, в натуре, во внутрях, и я чуть-чуть меж рог ему не двинул. Но нас сознанию учили в лагерях, и я сдержался, даже шабера не вынул.
На этом месте наемник даже тяжело вздохнул, сопереживая моменту. Подобная доброта была вообще за гранью понимания, и человек ее проявлявший явно был достоин другого отношения, но как чаще всего и бывает с талантливыми личностями, остался непонят окружающими.
- Я лишь сказал ему: "Продёргивай, малыш!" - продолжил Шип, тщательно обтесывая заготовку под ложку. - Ещё сказал: "Канай без шуток, всё законно! Ты за червонец на червонец залетишь, А там не шутки, землячок, там всё же зона!" Но эта падла, хоть по виду и босяк, кастетом мне заехала по морде. Тут сила воли кончилася вся, и вот я здесь, а эта морда в морге.