Огненный меч рассёк струящуюся призрачную форму надвое и Старая Кожа замер на миг словно споткнулся, но в следующий момент ладони шамана сомкнулись на горле Энрике, высасывая из дхампира его странную полужизнь. Близко, очень близко охотник видел горящие блеклой ненавистью глаза - вся вселенная на миг сузилась до этих ядовито-льдистых точек, и огонь меча в его руке чувствовался таким же холодным и неподвижным, как и собственное зацепеневшее тело.
- laana wewe... - проскрежетал шаман прямо в ухо Энрике, тише чем шаги кошки, громче чем раскаты грома. - ushindi wote tupu... daima... wewe kuwa nini chuki...
И в следующий момент призрачная плоть шамана дизентегрировалась под его угасающий, злорадный смех.
Рой призраков, что бросился было за Ирениусом, замер прямо в воздухе, словно в нерешительности и затем дернулся в сторону, в другую, вспыхнул блеклым огнём и исчез. Не распался, не был уничтожен - просто исчез. Мёртвый Лес вокруг искателей принялся медленно таять, не оставляя следов - только гниющие тела жертв шамана продолжали всё также устилать подножье зиккурата.
Безымянная беременная девушка неверяще крутанулась на месте, подозревая какой-то трюк, но нет, ни единого клочка призраков не осталось в зале, и дикая, дикарская радость исказила её черты, когда она с силой ткнула копьем то место, где умер шаман и затем воздела оружие вверх в салюте.
- Wewe kufa kifo kibaya, mwanaharamu! - Она посмотрела на охотника, её изуродованое лицо ликующее, почти прекрасное, как если бы невероятная болезнь наконец-то покинула её. Благодарность, триумф, долго ожидаемое отмщение. - Wewe ni mkuu shujaa, safuro uso! Umri wa ngozi ni hakuna zaidi!