Коридоры сменялись залами, а залы снова коридорами. Джон пытался запомнить маршрут и, кажется, даже немного в этом преуспел, но переходов во дворце оказалось так много, что он не был уверен, что не заблудится, если попытается вернуться в свои покои тем же самым путем. Окружающие роскошь и великолепие сводили с ума и не давали возможность как следует сосредоточиться на чем-то одном. Вот только глаз привлек один гобелен, с некой батальной сценой, как тут же в поле зрения появляется картина из светской жизни, а за ней старинный портрет незнакомой женщины в королевских одеждах. А в следующий миг взор падает на изумительной красоты высокий подсвечник, кажущийся искусной декорацией, если бы не огонек, полыхающий на фитиле свечи. Все это радовало глаз и отвлекало от мысленного составления плана дворца.
Его Величество был хорош, хотя Кристенсен оценил его исключительно с точки зрения элегантности и богатства облачения. Как мужчина король его не волновал, все же он был натуралом. Черт его знает, конечно, как будет реагировать женское тело, в котором Джон сейчас находился, но мыслями он был далек от короля. Та же Мэри или Франсуаза волновали его куда больше.
И король… король был не в духе. Более того! Король был разгневан и его гнев был направлен на нее. На маркизу Помпадур. О боже, этого мне только не хватало, обреченно подумал Джон. Что она сделала, что так прогневила короля? Или он узнал о ее планах на Франсуазу? Нужно было срочно что-то придумывать. Имитировать неведение. Обиду, быть может, за незаслуженные обвинения и упреки. Играть свою роль. Иначе может быть плохо. Совсем плохо. Ведь это же король Франции, тысяча чертей!
Так, для начала вспомним этикет. Джон полагался на память тела.
- Ваше Величество… - Жаннет сделала полагающийся в таких случаях реверанс, приветствуя короля, невзирая на его гневную тираду. И только после этого изобразила недоумение на лице с нотками обиды. В глазах девушки читалось вполне искреннее непонимание. – В чем вы меня обвиняете, Ваше Величество?