Десять минут, в течение которых Кристенсен оставался один, он потратил на привыкание к тяжелому и неудобному наряду. Тело Жаннет знало, как в нем правильно двигаться, что сильно облегчило Джону задачу. И все же он недоумевал, зачем средневековые аристократки так себя мучали. Что за мода странная была в те времена. Мало того, что женщины были ущемлены в правах, по сравнению с мужчинами, так еще и стеснены в движениях, мода словно специально подчеркивала тугими корсетами и громоздкими платьями, что у женщины имеется множество ограничений. Впрочем, и рыцари в массивных латах, норовящих свалить всадника с коня на землю – странное явление. Не одни женщины терпели из-за моды.
Походив по будуару, Джон вернулся к зеркалу, вздохнул, насколько позволил корсет, и немного поизучал различные движения, жесты и мимику, привычные маркизе. Поулыбался, похмурился, бровями поводил. Гм, а маркиза была та еще кокетка. Это чувствовалось в движениях, во взглядах. Кристенсен даже развеселился, постреляв в зеркало глазками. Напоследок вспомнил о придворном этикете и изобразил реверанс. Со стороны смотрелось красиво и естественно, тело слушалось, достаточно подумать, что сейчас нужно сделать. Ну что же, респект ОРИОНу хотя бы за это.
В дверь постучали. Маркиза встретила свою воспитанницу ласковой улыбкой и любопытным взглядом. Высокомерный вид Франсуазы тут же развеял любые сомнения, еще остававшиеся у Кристенсена. Жаннет собиралась подложить девочку в постель к королю явно не против ее воли. Тем лучше для всех.
Окинув Франсуазу долгим взглядом, маркиза усмехнулась. Джон тщательно подбирал нужные слова.
- Девочка моя, скажи, что ты думаешь о Его Величестве? Как о мужчине. Ты можешь быть со мной искренней.
Джон следил за реакцией девушки. Как переменится ее взгляд, будет ли она смущена вопросом, рада или, наоборот, испугана.