Лихорадочные глаза художника рванулись к лицу Пола. По счастью, лишь метафорически: только скачущих по комнате глазных яблок мальчику тут не хватало. Он прищурился изо всех сил, будто только сейчас попытался разглядеть гостя... и сипло прошептал.
- Лара... они забрали мою Лару... забрали туда, куда уходят моряки... тихая гавань... мёртвая гавань... Лара... верни мне мою Лару! Слышишь! - Брэд качнулся вперёд, будто желая сделать шаг, но не решаясь отойти от мольберта. С кисти в его руке на пол капала чёрными кляксами краска. Голос художника задрожал. - Слышишь! Верни м... мне... мою Лару! Верни мне... моё... лето!
В голосе Брэда не было ярости - в тщедушном теле вряд ли набралось бы жизненной силы для столь мощной эмоции; были лишь отчаяние, страх и надежда.
- Они убили её, - вспышка эмоций кончилась прежде, чем Пол успел ответить. - Убили. Убьют. Убили. Лару... М... мою Лару... смейтесь... смейтесь... дайте... мне умереть... скрипач позовёт... моряка... в... последнее... укрытие...
Скорее всего, не будь Пол адским компьютерным задротом (или специалистом по западному фольклору), он бы вообще нихрена не понял. Но тут - другая тема. И «зелёные монстрики», как непочтительно обзывала мама мельтешащих на экране чудовищ и героев, в кои-то веки пригодились! Дело в том, что когда-то давно Пол (за компанию и в подражание общей тенденции) любил погонять дробовичком зомби после сытного обеда и пачки унылых школьных уроков. И теперь, вместо мертвенно-бледного лица художника (кстати, чем не зомби?), перед его глазами вставала заставка «Road to Fiddlers Green».
Поляна скрипача: последний приют моряка и солдата.
В малопонятном бреду художника начал проскальзывать какой-то смысл.
Брэд продолжал стоять на месте, покачиваясь и бормоча что-то совсем неразборчивое.
- Она была там... фотографии... фотографии... смеялась, каков был еёсмехдаяпомнюсамыйлучшийсмех... она не верила... скрипач Фредерик... принесёт смерть... соединимся с нею Там... мы будем вместе с тобой...