Казалось, будто сознание Алекса опережает его тело – в своих мыслях он был уже далеко впереди, неуловимый, словно ветер. Его кеды вздымали недовольно шуршащие листья, расчерчивая осенний ковёр новопроторенной дорожкой…
Ему казалось, что он бежит уже не по мрачному коридору с давящими сверху сводами: тяжкими, чёрными, сложенными из камней, несущих на себе вес задыхающегося под зимней чумой города. О нет. Вот он мчится по весеннему лугу, выстланному сочными травами, где ветры-озорники гоняют стада тучных барашков-облаков над вершинами недальних холмов. Где звенящий от свежести воздух щекочет ноздри, а на разрумянившемся лице появляется блаженная, счастливая улыбка…
Он, Алекс Тирд, всегда – а может быть, и никогда – был объектом подтруниваний и шуток за свою любовь к природе, к людям, к окружающему миру, в конце концов. За готовность делиться с последней бродячей собакой последним куском своего завтрака. Быть может, порой он не знал, что и как правильно сказать – но в его душе всегда были слова для главной, его собственной песни. Папа гордился, всегда-всегда-всегда гордился им за живое любопытство и за то, что сын пошёл по стопам отца…
Алекс бежал, и где-то пел свою незатейливую песенку звонкий лесной ручеёк, а ласковое весеннее солнце освещало его дорогу – извилистую тропку, петляющую меж нарядных деревьев, кутающихся в весенние кроны и подолы-кустарники.
Весна, вот что это было. В его душе, что всегда желала чего-то большего, чем положено желать человеку; что жила приключениями, что была напитана беззаветной верой в то, что где-то там, за окном, есть и замки, и принцессы, и драконы, и эльфы с грозными лесными троллям – в его душе наконец воцарилась весна.
Он был спокоен, наш добрый мальчик по имени Алекс, светловолосый и на самом деле очень-очень милый. Доброжелательный и отзывчивый, вежливый и немного наивный – но оттого, в общем-то, пожалуй, самый искренний даже среди своей школьной компании. Он был феей, и с детства подсознательно чувствовал свою инаковость. Он жил среди книг и фильмов, выдуманных миров и нерассказанных снов. Окружённый теплом и родительской заботой, он будто родился в сказке.
Вернее нет. Он сам и был Сказкой.
Просто в этот раз… в этот раз, Злодей оказался сильнее Героя, что попал в ловушку своей доброты. В этот раз всё получилось не так. Маркиз Карло Фиоренти, жестокий наёмный убийца из далёкого и полного чудес города меж тысячи каналов, и его армия теней – ужасный сон, что обернулся правдой. Пьеро и Арлекины, прячущие лица за масками из чёрно-золотой пустоты… танцоры и жонглёры, метущиеся средь теней. Они сумели изменить его сказку. Но не сумели переписать судьбу.
Им уже не было места в его, Алекса Тирда, личной весне. Он бежал по своему лугу, глядя куда-то далеко за горизонт, и знал – когда-нибудь, кто-нибудь откроет новую страницу в старой повести. Когда-нибудь, быть может, уже не один он будет бежать средь вечной красоты Елисейских Полей. Полей, за которыми – Лес, где царит Вечное Лето. Мечта потерянных среди собственных грёз детей.
Алекс бежал…
… а далеко позади его тело рухнуло носом в холодный каменный пол, прижатое весом навалившегося на него убийцы, с хрипом пытающегося втянуть в себя воздух и разобрать хоть что-то сквозь едко слезящиеся глаза. Но перечный газ всё же не смог остановить его. Шпага, перехваченная на манер кинжала, легко вошла меж рёбер, и тот, кто когда-то был Алексом Тирдом затих, дёргаясь на камнях.
Он слышал, как кто-то бежит ему навстречу из коридора. Слышал чьи-то голоса, чувствовал, как кто-то пытается подхватить его…
… но всё уже было бесполезно.
Нельзя обмануть холодную сталь.
Нельзя вернуть пули обратно в стволы.
Беги же вечно, Алекс Тирд. Туда, навстречу мягкой заре Елисейских Полей.
И разве что грела, быть может, холодеющее сердце мальчишки мысль: Пол-таки смог услышать его. Он дал Ларе шанс.