---------------------------
Если на рыжий юг отправиться, шагая навстречу солнцу, и день, и два и три, собственную тень ногами попирать, в пыли и усталости двигаться, рано или поздно, небо над головой приобретет густо салатовый оттенок. Выцветет затем, побледнеет, опадет слезами утреннего тумана. За горизонтом. Холода тронут душу, горячка и черная цинга мучить начнут, зубы зашатаются в деснах, обтянутся бледной кожей, загниют в лунках своих. Выступят кровавые корки под носом, земля жесткой костью застынет, травы исчезнут, желтая унылая пыль, сменит южный суглинок. Города, люди, деревни и молебные храмы со временем останутся позади. Увидишь тогда, бесцветный край, безжизненный берег растянувшийся далеко вперед - унылое море, грязное такое да вонючее, с клочьями пены, желтовато рыхлой, оседающей на липком песке. Рудный край. Разрушенные полисы, колонны да статуи, заброшенные шахты, ядовитые болота. Безглазые дома и старые Боги. Червивое безлюдье поет свои песни здесь. Никто не живет испокон веку в этих местах, черная смола, лишь, просачивается из под земли, отравляет душу, наполняет воздух смертью и удушьем, выжигает легкие, убивает потихоньку.
Место Предтеч.
Другое дело, если на север шагать. Великий лес, Рунный край. Горюн-трава, издревле, границей изумрудной, две земли разделяет, - здесь север, там юг, угодья фей на северо-западе располагаются, - многие смельчаки ищут эти легендарные владенья. Вечнозеленый лес, на северо-востоке шумит густыми кронами своими, обманчивые тени скользят меж зеленных стеблей. Среди цветов и корневищ, золото можно найти, позеленевшие монеты лепреконского клада. Отыскать. А еще, говорят, единороги живут, плотоядные оборотни и спящие драконы сей край охраняют: гвардейские сосны подпирают голубое небо, нагоняют страх уродливые вязы, клены изгибаются, звенят сережками грациозные березы девы. Белой лентой королевский тракт скользит. А дальше могильники только, и полоса вечно-ледяной ночи.
Говорят, что более ничего нет, но это неправда.
Первопроходец, Торванльд Рыжий, забирался в самые дебри: заброшенные дворцы минуя, секретные лазы, полуразрушенные башни гнилые, пропуская, забрался на самый край земли человек со своим отрядом. Здесь холода, здесь ветра воют стаей кровожадных волков, серпом острым, берег Серого моря выгибается. Последний край людей, а дальше только зубастый месяц ползет по сапфирной простыне небосклона, лютый месяц рыдает кровавыми слезами, бесконечные пустыни белого снега простираются. На морозе, при свете мрачных звезд, обжигают глаза нагоняя куриную слепоту, эти удушающе-бледные пустыни. Там живет пустота. Там…истории разнятся.
Синего короля, скажем, первопроходец Торнвальд, храбрец из храбрецов так и не нашел, и отряд его не видел черных умертвий и прозрачных ведьм, ледяных цветов потеющих ртутью и омерзительных химер, охраняющих падшие звезды. Все это оказалось на поверку лишь бабкиными сказками, суевериями пустыми. Впрочем. Отряд, не нашел так же мертвых тел, и людей, пропавших незадолго до прихода рыжего южанина в эти края, экспедиция посланная Ашханом два года назад, исчезла без следа, не было животных, не было живых. Только ветра выли. Многое осталось в секрете, многое осталось неразгаданным, Край-ночи, надежно оберегал свои тайны.
Зато!
Видел Торнвальд серебрянную ладью, намертво застывшую среди голубых льдин.
Призрачный корабль, творение предтеч, - навеки сросшееся землей судно без парусов и весел. Корабль изгибается, повторяя очертания костлявой луны в вышине, свет факелов скользит по гладким бортам его. Мутные окна отражают испуганные, замерзшие лица людей, внутрь не заглянешь, колдовские стекляшки не пропускают света, тени скользят по блестящим доскам. Черный страх по капле, начинает протачивать душу. Отчего-то. Вблизи ощущаешь мурашек стайку, ползущих по ладоням, чуждая, неприятная энергия сочится от ладьи. Огромный корабль, без прошлого и без будущего лежит среди льдов. Разлагается. И не известно зачем…Чтобы рассмотреть его целиком, нужно поднять голову и прищурить глаза, - увидишь крючья зубастых матч, уродливые изгибы лестниц и минаретов, сферы синеватых окон, - нет дверей, нет входов и лестниц, скользкое железо жалит руки сквозь плотную ткань перчаток. Если оставаться вблизи небесной ладьи слишком долго, рано или поздно, придет черная болезнь. И будет тогда цинга снова, будет лихорадка. Все те же хвори что и на юге одолеют, только там они от брошенных городов приходят, от грязного моря поднимаются гиблыми парами, а здесь, источает зло, глубинное, спокойное властное зло, серебряный корабль.
И. Как говорится. Если и есть что-то на севере, среди бездушных каменных плит да загробного сияния небесной ладьи, то вряд ли это магия запада, или магия королевства вообще. Здесь гниют механизмы, здесь умирают мечты. Мертвые остовы железных башен, пустые гробницы призраков Предтеч. Мудрые люди говорили…что земля эта осиротела задолго до великой войны и начала Эпохи Осени. Говорили…что Запад никогда не имел здесь своей власти. Что башня, напротив, была поставлена чтобы охранять срединные земли.
Слухи, как и было сказано, сильно разнились…
------------------------------
* Со слов Шегхалти Кея. Записанино Имагеном-южным, собирателем мифов.
- Я не причиню вам вреда! – Произнес Николас, рассеянным взглядом обшаривая окрестности. Руку он по прежнему не отпускал, черная боль, бросила Леса на колени. Глядя на старика, на ошметки черной, загустевшей крови, неторопливо вытекающей изо рта, и из носа бывшего ученого, Лес ощутил, что смерть, пожалуй, не самое худшее в это мире.
А дар шегхалти? Правда или нет…Говорили, странный дар приходил к людям в разное время, знаменитый Альм-Юный стал шегхалти в девять лет, южный старец Иоргем, напротив, ушел из дому лет в шестьдесят, почуяв зов пыльных дорог…Совсем старым будучи, именитым сановником. Оставил угодья, павлинов, финиковую рощу и двух смуглых жен. Пошел странствовать босяком и петь странные сказки. Это именитые, всем известные шееги. А есть много безымянных, стариков чаще всего, иногда бледных девиц, иногда, нескладных парней, бродящих по тропам этого гибнущего мира в поисках пропитания. Некоторые, притворяются конечно, некоторые просто бездельничают, клянчат еду и погибают по глубому в ближайшей канаве. Считается, что притворщики долго не живут. Не живут долго и те, кто отказывается признать свой дар. Отмеченные тенью истинной силы, обязаны следовать простым правилам. А какие там, правила-то? Странные вообще-то: не иметь дома, не поддерживать связи с семьей, не писать истории собственной рукой (только петь и рассказывать устно), не пользоваться деньгами, жить в бедности до самой кончины. Быть. Шеегом…
Небесная Лань, двигаясь в лунном танце, в ритме плавной восточной битвы, нанесла несколько рубящих ударов, очарованным своим клинком, желая уничтожить старика. Клинок, словно горячий нож в масло, вошел в мясо. Раз, и еще раз и еще один. Танец ускорялся, движения становились смертносными и быстрыми. Кровь брызгала, старик не пытался уклоняться. Запахи пустыни и корицы, жемчужной дымкой наполнили воздух, дух фимиама и красных комнат распространился по поляне. Барханы. Дюны, померещились в пыльном воздухе, долгий шепот песка наполнил вселенную. Впрочем, позвоночник Ли так и не сумела перерубить, здесь, лезвие казалось ударилось о крепкое железо, нежели о кость - клинок едва не вырвало из руки, рукоять завибрировала, Ли отшвырнуло на землю Николас замолчал, захрипел, пережевывая своя вялый язык во рту, медленно потекла густо черная кровь из пробитой шеи. Новое тело, казалось не замечало рубящих ударов Ли, впрочем, мертвец все же отступил. Отпустил руку северянина, попытался напасть на дочь дракона, обманчивый маневр используя, дернулся было вперед, потом в сторону резко отскочил, и двинулся по направлению к дороге, пятясь, желая скрыться видимо.
Медленно-медленно потопал. Все-таки, Ли нанесла ему порядочный урон, двигался старец тяжело, нашаривая путь словно слепой. Что-то сказать пытался, ворочая своим губчато-фиолетовым языком, тени судорожно дергались возле его ног.
Лес увидел, что вместе с ошметками черной крови, вылетают мелкие белесые черви, толщиной с волос, копошатся в прелом мясе. Маленькие белые паразиты, скользили и плавали, спаривались и размножались стремительно, в черной крови старика. Ползли изо рта из носа, крошечные, почти неуловимые невооруженным взглядом, белесые личинки. Опасные. Виноватые в том, что произошло с несчастным южанином...Возможно.
Сквозь багряную дымку боли, Лес разглядел, как несколько червей, вместе с брызгами черной крови, попали на бледную кожу восточной Ли. Увидел живые волоски, извивающиеся на клинке и жадно тянущиеся к живой, вспотевшей коже. Девушка была уже вся забрызгана отвратительной жидкостью, и не замечала, кажется, своей опасности, - глаза ничего не видели, а черви были слишком легкими и невесомыми, чтобы почувствовать их. Зато Лес заметил.
Рыжий, мерзкий пес, тоже заметил, шарахнулся в сторону от нежностей Фая, еще больше. От угольев затухшего костра, мелкую палку поджег, подскочил к Фаю, прорычав хриплым испитым голосом:
– Жги ко всем блядьям эту заразную суку!