Иногда, Лизе начинало казаться, будто сквозь ее тело проходит стальная проволока – пробивает грудину, встречается с живым сердцем, мускулами, жилами, ломает безжалостно кости, проходит сквозь нервы и сухожилия, чтобы вырваться за спиной. Эта холодная проволока, покрытая колючками и клочками окровавленной плоти – время, острое, безжалостное, неотвратимое время. Так. Будущее становится настоящим, а настоящее переходит в прошлое, кромсая заживо одинокую девушку, нанизанную на эту безысходность. Отнимая. Убивая. Уничтожая. Родителей, семью, дом.
Так было.
Сейчас...
Ветер вздыхает, обдавая Лизу запахами бескрайнего неба.
Травы под ногами шепчутся, земля плавно опускается к морю, шагать легко и приятно, кажется, если вытянуть руку вверх, можно потрогать на ощупь курчавые облака, освещенные закатными солнцем. Ярко-красная поляна расстилается под ногами, вымазанная живой кровью, как будто – покрыта бесчисленным количеством алых цветов. Круглые ягоды, синими крапинками украшенные, ловят свет предзакатной звезды, привлекают к себе внимание, призывно алеют.
Все здесь красное, багряное и пронзительно карминовое, словно почуяв настроение Лизы, словно проникнувшись им. Словно. Поляна отражает чувства.
Огромный ворон глядит на девочку внимательно, выпучив светло-коричневый, бесчисленными созвездиями золотых искр пронизанный глаз, умный и хитрый одновременно.
- Кхарр! – Казалось птица знает Лизу, ее жизнь, и нелегкую судьбу. Кажется, птице глубоко наплевать на все это. От ворона пахнет смертью и мускусом, старыми книгами, запретными фолиантами, давними потерями, невосполнимыми и горькими. Ворон, словно вестник горя, пришел из темноты, чтобы поглядеть на свет, чтобы напомнить и предостеречь. Наверное. Ворон знал судьбы, гораздо хуже, чем судьба Лизы. Наверное Знает.
– Кхаррр!
Запах старого сургуча мерещится, пыльной бумаги заплесневевшей местами, уксуса и выгоревшей золы. Такой запах, могло источать само Время. Безжалостное, зубастое, плотоядное время.
Тяжело приподнялась птица, широкими крыльями принялась взмахивать, обдавая девушку затхлым ветерком, - длинные коридоры пришли на ум, мрачные склепы, зарывающиеся все глубже и глубже в землю, тронные залы без королей, мраморные колонны освещенные вечной тьмой. Жилище ворона – долгая ночь. И. Быть, может, Эту вещь он отыскал там же, в своем холодном царстве бескрайнего мрака - в тех сырых залах, где нет света от начала времен, царит первозданная тьма, где тихо гниет покой. Там нет пыли, нет мусора, и живых тоже нет. Среди мрамора и пустоты, птица отыскала Знак. Мамину Брошь. Золотая пчелка, легкий металл. Здесь, пчела превратилась в муху, но это все-равно была Мамина Брошь, от нее пахло сдобой и медом, ромашковым отваром и розовым лосьоном. Маминым особым запахом, до сих пор. Изящная, золотая муха, черный камешек, похожий на череп, цепкие лапы с крючкам на концах, узкие крылья радужного перламутра, гранатовое брюшко.
- Гаия! Друкхая! Ошшидает, ошшидает. Кхххочешь?! – Тяжело хлопая крыльями, ворон полетел в сторону башни, скрывшись в изумрудном сиянии Старого леса.
Хочешь? Вопрос остался в воздухе...