Наполнив воздух тонким звоном, треском и тягучим воем одновременно, из раззявленного рта старухи Лепры, вылетел жирный слепень: четыре глянцевых крыла, радужных таких и переливающихся на солнышке, ярко-алое брюшко и черная клякса на спине, напоминающая человеческий череп до боли. Может, дым от костра выманил его, или недобрая магия позабытой проказы, сработала здесь, мстительной этой госпожи. Да только насекомое вылетело на свет, устремившись к людям радостно…
Зимний Лес, слишком поздно заприметил его – скорпиона местных краев, Гнойного Усача или Гиблого Трупника, как еще называли его порой. Укус такой пакости, мог печальными весьма последствиями обернуться, - нарывы, припадки, бессонная лихорадка, липкий бред, а порой и мучительная смерть, тут все от места укуса зависело. Уж если по правде.
Припомнился толстый Лён и его безобразно раздувшаяся стопа, пунцово-сизая с синими пластинами омертвевших ногтей, -пятилетнему мальчику, больше всего запомнились эти ногти тогда, безжизненно серые, с голубыми точками трупных пятен. Пальцы распухли словно жирные сардельки, Лён хрипел пуская желтые слюни, царапал собственные щеки до крови и звал государя какого-то.
«Бесконечна власть Государя Орена. Орена я говорю, хранителя трех Вещей» - хрипел и плакал от боли толстяк, извиваясь будто червь на крючке. Вообще. Лён тогда выжил, на счастье его бестолковое, хороший маг поблизости проходил, сумел залечить кое-как, беспутного пьянчужку. Крестьянин легко отделался, два пальца на правой ноге потерял всего-лишь, и падучей мучиться со временем стал.
Плохая судьба, - посетует какой-нибудь южанин утонченный, - гиблая судьба, злодейка! Возможно скажет. Да только повезло жирдяю на самом деле, ведь, по слухам, гнойные усачи свой яд в могильниках напрямую копили, объедая острыми жвалами своими, вечно-разлагающихся королей. Тех королей, что ни живы и не мертвы в этом мире, властью черного проклятья, вечно гнить обречены, разлагаться и смердеть из года в год, под высокими сводами распрекраснейших своих склепов.
И сейчас, кто-то был, обречен. Возможно. Раскачиваясь вальяжно в воздухе, Трупник неторопясь, на потную щеку, болтливого южанина Николаса, приземлился. Затих. Задними лапками принялся брюшко себе чесать увлеченно.
"Тебе владычице болезных, милосердия молим" - прочитал многомудрый Савариен, полуистершиеся руны, выбитые на пьедестале уродливой статуи...