Двигались на север спорым шагом, быстрым, да не очень - ибо, обходили ямки и корневища, провалы и бугры, осколки породы вулканической да случайные деревца, решившие проклюнуться сквозь каменную кладку древнего тракта.
Королевская дорога все еще угадывалась в этих местах, вопреки разрухе, все еще веяло от нее благодатной эпохой и светлыми временами, - прямая как стрела эта лента, ни на дюйм не отклонялась от магнитных линий земли, шла точно по звездам, ориентируясь на красный месяц, - шестигранные плиты по сторонам, до сих пор лежали как влитые, попадались порой Росные Ели, деревья белых королей, мелкие алтари безглазых божков, увитые плющем и виноградом диким, пучками мха, и траурно фиолетовыми вьюнками. Колонны, долженствующие знаменовать собой великие события, заброшенные трактиры и дворы, щедро когда-то гостей принимавшие, холодные исполины мраморных статуй и накренившиеся обелиски, повествующие о событиях Годов Черных.
Королевский тракт. И над всем этим сырость да пустота царит, навязчивые комары, мелкий гнус жалящий непрестанно потную шею и удушливая влага, намекающая на то, что море уже близко совсем. Серое море близко, могильники близко и полоса гиблого тумана, значит, за которым царство вечной ночи лежит…
Шли вперед, иногда отдыхали, вытянув уставшие ноги, перекусывали по быстрому а все больше убивали надоедливых кровососов, ощущая себя кормом для мелкой пакости. Снова двигались вперед, отдавшись во власть лесного этого царства. Вечерело между тем, слегка запаздывали путешественники. Удлинялись тени, тихонько перекликались между собой птицы, государевы сосны шептались в вышине, раскинув гордые ветви над головами путников, заросли ежевики шипами щерились, уродливые пни корчили страшные рожи; людей здесь не было совсем, как и прочих живых существ на пути. Разок, только, олень пересек дорогу, огромный, черный самец с ветвистыми рогами своими – рога эти были покрыты бугрящими мясистыми шишками, гнойными нарывами и прочей разной пакостью, на которую радостно слетались мелкие кровососы, наполняя воздух омерзительно тонким звоном.
Странный олень в общем-то был, куда как странный, человечьим глазом поглядел на путников издалека, оскалил пасть мелким частоколом желтых зубьев усеянную, фыркнул утробно и пропал.
Шаг, еще шаг, и еще разок тоже, хорошо идти по прямой все-таки, в сухости и удобстве относительном, мерить ногами землю, когда под подошвами твердый камень, а не топи какие-нибудь или лужи. Добротная порода, верная старым заветам. Хорошо. Только сходить с Королевской тропы все ж таки нужно, дальше к сожалению, не куда вести этой дороге, - возле Пьяного озера обрывается она, - круглого такого водоема наполненного до верху грязно-салатовой стоячей водой, напоминающей до жути, недобрый, воспаленный глаз отчего-то. О тех местах дурные слухи ходили, разные всякие байки. Если уж крестьянским сплетням верить, вода в Пьяном озере была тягучая как кисель, омерзительно теплая на ощупь, наполненная длинными, извивающиющимися червями к тому же. В общем, та еще дрянь. Иные выдумщики, говорили даже, будто озеро живое на самом деле и умеет мыслить по особому, - в дни Голода, возле самых отдаленных хуторов, можно услышать близкое журчание и почуять мерзостный запах гнилого болота. Тогда. Неизбежно кто-то пропадает из живых, странные, мокрые видения, донимают по ночам местных жителей, а животные бесятся и кричат. Потом, через пару трудных дней, проходит вся чертовщина кое-как, уминается, забывается в головах. И до следующих Голодных Дней, королевский тракт свободен и безопасен, и идти по нему можно хоть день, хоть два, да хотя бы и три, и четыре дня, так и не повстречав ни единой души своем на пути, двигаться напрямую сквозь сквозь одичавшие эти дебри.
Вот уж и статуя Лепры показалась, статуя эта - безглазая старуха повелевающая болезнями да мором, в сухих руках удерживающая человечий череп и крюк, признак собственной власти. Здесь, условились встретиться с проводником. На этом месте, должен их встретить человек из местных в условленный час. Час прошел давно, опоздали они сильно, впрочем, пока никого не было видно. Только слепая Лепра стояла, жадными провалами мертвых очей, вперившись в голубизну чистого неба. Потная жара стелилась по земле, укутывая в грязное одеяло непереносимой влаги, утомленных людей. На теплом камне грелись стрекозы и зеленоглазые, полосатые слепни, терли задними лапки слюдянистые свои крылья. Комары продолжали жалить радостно. Проводника не было видно нигде.